На фестивале "Звезды белых ночей" 1999 года, как всегда, был впечатляющий парад мариинских премьер. Как уже давно, не было сквозной темы. Как обычно, Валерий Гергиев находился на дирижерском подиуме почти неотлучно. Но на этот раз его дирижерский марафон ощущался как событие чрезвычайное: Гергиев сам вошел в число звезд, которых можно увидеть и услышать вживую в основном на "Белых ночах".
Пожалуй, этот год впервые столь отчетливо показал, что фестиваль занял новое положение по отношению к театру, городу, стране и миру. Что это не сливки сезона в Мариинке, а нечто отдельное, с сезоном связанное лишь отчасти, и что не сезон включает в себя фестиваль, а напротив, фестиваль вбирает в себя сезон и намного его превышает (правда, только оперный сезон: балет во время фестиваля представил свой творческий отчет в "Метрополитен").
Из восьми премьер (не считая "опер в концерте"), показанных за две недели, четыре приберегались к фестивалю, причем не только дебютировавший здесь "Лоэнгрин" или обретший сценическую версию "Семен Котко", но и "Пиковая дама", ни разу не показанная в России после летней премьеры в Баден-Бадене, и "Сила судьбы", не появлявшаяся в Мариинке с июльской премьеры.
Все это может показаться совершенно неважным по сравнению с самим числом премьер: сделать сегодня в России восемь оперных спектаклей за год — нечто из области невероятного, но очевидного. Ясно, что какой-то их части предназначено существовать в параллельном мире: не на петербургской, а на гастрольной афише, под которую они и создавались. Но нельзя не заметить, что таким образом на фоне репертуарного театра, который сейчас является то ли недопустимой роскошью, то ли вынужденной необходимостью, формируется другая модель: еще более жесткая, чем театр staggione, потому что новые спектакли идут не по месяцу, а показываются один-два раза перед тем, как надолго исчезнуть.
Зато в белые ночи Петербургу принадлежит все и вся: Ольга Бородина и Галина Горчакова, Гегам Григорян и Владимир Галузин, ощущение причастности к мировому оперному процессу и сознание собственной уникальности. Вместе с этим в обязательный комплект входят репертуарный цейтнот, который чудом выдерживает Мариинский оркестр, программы, сделанные с минимумом репетиций, и регулярные задержки начала концертов и спектаклей (если на запертых дверях Большого зала филармонии вы обнаруживаете приклеенный липкой лентой листок из блокнота, на котором шариковой ручкой нацарапано: "Начало в 20.00", это верный признак, что концерт — фестивальный). А также прихотливость фестивальной афиши, в которой сегодня стоит заказанная Джузеппе Верди опера "Сила судьбы", а завтра — заказанная Дэниэлу Брубейкеру (США) кантата "Пушкин", где даже не ради игры слов приходится признать полное композиторское бессилие. Где может случиться красивый проект (два любовных треугольника опер Прокофьева и Цемлинского в одном концерте), а может быть проходное концертное исполнение "Снегурочки".
Но другого такого фестиваля у нас нет. Как и театра. В этом мнения отечественных и западных слушателей совпадают. Однако западных операманов и профессионалов привлекает эксклюзив на фоне унифицированного мирового стандарта: русские оперы с упором на раритеты, русские голоса, русский хор и оркестр. Для них присутствие здесь западных звезд в принципе необязательно. И западных опер тоже. И здесь наши пути расходятся. Для российских слушателей Мариинка репрезентирует весь мировой оперный театр, а фестиваль является главным окном в Европу. Нынешние "Звезды белых ночей" подтвердили этот статус.
ОЛЬГА Ъ-МАНУЛКИНА