"Что-то в воздухе" — очередной фильм о молодежной революции конца 1960-х — начала 1970-х годов. На эту тему уже были сняты выспренно-ностальгические "Мечтатели" Бернардо Бертолуччи и стильно-интимные "Обыкновенные любовники" Филиппа Гарреля. Версию если не тех же событий, то той же эпохи, которую предлагает Оливье Ассаяс, АНДРЕЙ ПЛАХОВ назвал бы декоративно-гламурной.
Фильм «Что-то в воздухе» наполнен тоской по коллективным действиям
Фото: (c) Carole Bethuel
Оливье Ассаяс, бывший кинокритик, пришедший в режиссуру, принадлежит к следующему поколению по сравнению со своими предшественниками: в 1968-м ему было всего 13 лет. Он делает акцент на том, что происходило спустя три года после революционного мая, когда жизнь вроде опять стала входить в буржуазную колею.
А в феврале 1971-го происходило вот что. Один из участников демонстрации на парижской площади Клиши, жестко разогнанной полицией, получил серьезное ранение — лишился глаза. Плакаты с его окровавленным лицом становятся символами протеста. Студенты лицея имени Паскаля возбуждены: опять витает "что-то в воздухе", опять пахнет революцией, и молодежь обуревает непреодолимое желание изменить мир. Герои фильма расклеивают листовки и рисуют протестные граффити, в полицейского летит бутылка с "коктейлем Молотова". В конце концов главному герою Жилю, будущему кинорежиссеру (Клеман Метейе), и его новой подружке Кристине (Лола Кретон) приходится скрыться в Италии. Жиль проходит через пылкие иллюзии и леденящие душу разочарования как в своей революционной борьбе, так и в первых любовных опытах. Методом проб и ошибок он пытается постичь свою истинную природу. Историю, рассказанную в этом киноромане воспитания, мы уже видели не раз, и Ассаяс сознательно собирает ее из клише и стереотипов коллективной памяти. Фильм раскрашен и мизансценирован почти как разворот глянцевого журнала.
На первый взгляд непонятно, каким образом прекрасный режиссер, признанный международной кинокритикой одним из главных авторов нулевых годов в мировом масштабе, обратившись к собственным воспоминаниям, снял такой формальный и абстрактный фильм о том, "легко ли быть молодым". Но это не первый и не последний случай: вспомним хотя бы "Пианиста" Романа Полански. Те страхи и ужасы, что метафорически отражались в чисто жанровых триллерах польского режиссера, перестали пугать и впечатлять, когда он коснулся реальных, пережитых им самим кошмаров Второй мировой. Так и Ассаяс: кажется, он бежит болезненной искренности, прячет ее за фасадом мифа и за своим героем-аватаром.
Эпоха позднего хиппизма и контркультуры показана как последняя золотая эра перед тотальным опошлением романтических идеалов, которое наступило именно в 1970-е годы — эпоху триумфа китча. В фильме очень яркая изобразительная среда и звуковой дизайн — от аутентичного Сида Барретта до современных Air. Герои — юные пламенные революционеры — или погибают, или уходят в другую жизнь. В Италии они оказываются под влиянием старших товарищей из революционной киногруппы, фанатично преданных маоизму, в то время как молодежь уже начала преодолевать это увлечение. Жиля спасает другое увлечение — кино, но не как средство пропаганды, а как жизненное призвание. Он становится режиссером фантастических опусов и экспериментальных фильмов, подобно самому Ассаясу. И наиболее актуальным вопросом среди обсуждаемых в картине остается такой: должно ли кино для широких народных масс говорить на привычном буржуазном языке — или изобретать новый, радикальный?
Именно поколению Ассаяса пришлось отвечать на этот вопрос, и именно это поколение режиссеров прошло мимо российских экранов. Кто, например, видел "Ирму Веп" — великолепный фильм Ассаяса середины 1990-х? Его действие происходит во время съемок ремейка немых классических "Вампиров" Луи Фейада с гонконгской актрисой Мэгги Чун в главной роли. В этом фильме французское кино показано как мир незамысловатых интриг и добровольного самоуничижения: теперь его гипнотизирует не столько даже Голливуд, сколько крутой азиатский экшен, из которого они, словно вампиры, сосут энергию.
Сам Ассаяс говорит о том, что кинематограф развивается циклами. Самая старая в мире, кинематография Франции пережила такие мощные движения, как авангард 1920-х, поэтический реализм 1930-х, новую волну рубежа 1950-60-х годов. Возможно что-либо подобное в наше время? Увы, нет такой идеи, которая объединила бы кинематографистов. В киносообществе господствует индивидуализм в худшем смысле этого слова — вот откуда, пусть и сдерживаемая, тоска по коллективным действиям, которой наполнен фильм "Что-то в воздухе".