На русском языке вышел двухтомник Чарлза Буковски — шестьсот страниц крепких, как виски, ядреных, как орехи, непристойных, как презерватив на столе менеджера, нежных, жестоких — короче, великолепных рассказов. Русскому читателю зрелых лет, прижизненную славу Буковски не по своей воле прошляпившему, приятно будет воздать ему хотя бы посмертно. Мастерство сюжетосложения напомнит, пожалуй, О`Генри, интонации мудрого забулдыги — Вен. Ерофеева. Главное, с первых строчек понятно: свой человек.
"зачастую состояние кухни есть состояние ума; мыслители — люди запутавшиеся, нерешительные, люди уступчивые. их кухни, как и умы, завалены мусором, грязной утварью, помоями... иной раз они напиваются до бесчувствия и затевают на своих кухнях уборку. но вскоре вновь воцаряется беспорядок, в они вновь погружаются во тьму и вновь нуждаются в выпивке, таблетках, молитве, сексе, удаче и спасении, а вот человек с вечно опрятной кухней — явный урод".
Чарлз Буковски, родившийся в 1920-м году, прожил 74 года — жизнь длинную, особенно если принять во внимание образ этой самой жизни. Конечно, всегда существует дистанция между автором и героем, но в случае Буковски, если судить по методу написания его рассказов, она не так уж велика. Что же за метод? Похоже, он просто открывает некий душевный кран (чакру — скажет мистик-любитель) и ту субстанцию, что хлещет из этого крана, переносит на бумагу. Текст бывает замаскирован под поток сознания: впечатлению способствует отсутствие заглавных букв, вольности со знаками препинания, прыщущий там и сям матерок. Собственно, Буковски реализовывает пошловатый, но не перестающий от того быть верным совет: пишет, как дышит. О присутствии мощной авторской воли задумываешься уже после того, как рассказ дочитан и пересечена физическая граница текста: нечто остается в воздухе. Это звучит расплывчато и выспренне, но рассказы Буковски слишком хороши и настолько способны постоять за себя, чтобы терпеть надругательство в виде "серьезного критического разбора".
Когда имеешь дело с настоящим писателем, незачем вдаваться в его биографию. Все-таки вот пара подробностей: Буковски, при всей кажущейся или подлинной беспорядочности своей жизни, написал больше сорока книг. Он стал писать стихи (в отличие от большинства пишущих) после прозы, параллельно с ней, лет в тридцать пять, и получил признание как один из лучших англоязычных поэтов. Он вел колонки во многих газетах, большей частью левацко-хиппистского толка. Кажется, наличие под рукой пары six-pack (картонок по шесть бутылок) пива интересовало его больше, чем литературная слава, премии и тиражи. Впрочем, может быть, потому, что упомянутые компоненты в его жизни и так присутствовали.
"Я не люблю гладко выбритых мальчиков с галстуками и приличной работой. Мне нравятся сумасброды, люди со сломанными зубами, помутненным рассудком и дурными привычками. Нравятся мне и мерзкие бабы, пьяные, сквернословящие суки со спущенными чулками и грубо размалеванными рожами. Извращенцы мне интереснее, чем святоши". "Безумцы и пьяницы — последние святые, оставшиеся на земле".
В этих исповеданиях веры читается ответ на вопрос, почему Буковски так популярен. Даже выбритых мальчиков тянет иной раз к сумасбродным бродягам. "Бросить все к черту, заделаться бомжом",— что может быть человечней этого порыва? Сила Буковски, как и всякого классного рассказчика, в том, что он дает прожить за короткое время чтения множество чужих жизней, не теряя при этом ничего в свой собственной. За исключением, может быть, части рассудка — но эту плату берут с нас все стоящие книги.
МИХАИЛ Ъ-НОВИКОВ
Буковски Чарлз. Истории обыкновенного безумия: Юг без признаков Севера / Пер. В. Когана.— М.: Глагол, 1999.