По данным Госкомстата, с марта в России наблюдается экономический рост. В мае он достиг 6% (по сравнению с маем прошлого года). Опираясь на эти цифры, Сергей Степашин на вчерашней встрече с министром иностранных дел Дании Нильсом Хельвегом Петерсоном заявил, что экономика России стабилизировалась. Однако не поспешил ли премьер с похоронами экономического кризиса?
Если верить статистике, то Россия во второй раз в своей новейшей истории оказывается на пороге вожделенного периода экономического роста. Первая попытка датируется счастливым 1997 годом — тогда рост ВВП составил 0,8%. Правда, тот же 1997 год научил не верить статистике: на желанный рост вышли путем манипуляций со вкладом теневой, не учитываемой официальной статистикой экономики в ВВП. Она была оценена не в 23%, как за год до этого, а в 25% от ВВП.
Что и говорить, статистика — дело тонкое, а российская в особенности. 6% прироста в мае 1999 года нуждаются в комментарии. Официальная статистика говорит, что в целом с января по май рост по сравнению с прошлым годом составил 1,5%. Однако есть основания и для не столь оптимистических оценок. Во-первых, именно с мая 1998 года началось падение производства, которое, напомним, за год составило 4,8%. Так что к нынешним победным реляциям Госкомстата следует относиться настороженно. Во-вторых, данные Минэкономики свидетельствуют, что в первом квартале 1999 года по сравнению с аналогичным периодом прошлого года произошел не рост, а падение ВВП на 2%. Другими словами, если эта тенденция продолжится, то в нынешнем году падение 1998 года будет перекрыто и составит 7%.
Оптимисты будут резонно настаивать на том, что первый квартал давно позади, и именно с марта картина стала меняться. По существу, рост вызван действием трех счастливо совпавших факторов. Прежде всего это девальвация рубля. По официальным данным, внутренние цены с августа прошлого года выросли всего вдвое, в то время как рубль подешевел в четыре раза. Это лучший подарок экспортерам и одновременно шлагбаум на пути импорта. Собственно, растут именно экспортные производства и те, кто сумел хотя бы частично захватить освобожденную импортом нишу. Как нельзя кстати пришелся и подъем мировых цен на нефть. Третий фактор — сезонный.
Главный вопрос: как долго сохранится отмечаемый статистиками рост? Девальвационный импульс легко утратить, если не подкрепить его внутренними инвестициями. О зыбкости тенденции свидетельствует все та же статистика. В апреле (по сравнению с апрелем 1998 года) рост был выше, чем в мае — не 6, а 11%, так что пессимист может говорить о снижении роста. Евгений Ясин, например, считает, что эффект от девальвации исчезнет к сентябрю. Тогда рубль могут "уронить" еще раз. Официально о таких планах не сообщается, наоборот, в бюджет-2000 закладывается средний валютный курс 32 руб./$.
Поддержать рост могут только инвестиции. Поэтому самый обнадеживающий из майских показателей даже не сам рост, а то, что в мае на 3,5% (по сравнению с апрелем) увеличились инвестиции предприятий из их амортизационных отчислений. Так что надежда на то, что рост продолжится, есть. Правда, у правительства свои планы. Николай Аксененко по-прежнему настаивает на формировании инвестиционного фонда, которым, по-видимому, и рассчитывает лично распоряжаться. По его версии, все предприятия будут "добровольно" отдавать в фонд по 2% от своей выручки. Соглашение о "добровольном" самоограничении роста цен уже предъявлено общественности. Но одно дело соглашение, которое можно нарушить или вообще из него выйти, и совсем другое дело — "добровольный" отказ от денег. Сейчас эта драконовская акция представлена в предложениях Минэкономики так: все предприятия, в капитале которых имеется госдоля, переводят в государственный инвестиционный фонд пропорциональную участию государства долю от амортизационных отчислений. Если этот план превратится в директиву, о поддержке начавшегося роста инвестициями можно будет забыть. Государство попросту "затопчет" единственный реальный инвестиционный источник предприятий. А в том, что средства госфонда будут расходоваться неэффективно (если вообще не пойдут на финансирование избирательной кампании), сомневаться не приходится.
Будущее российской экономики можно представить себе, еще раз вернувшись в 1997 год. Тогдашнюю ситуацию можно охарактеризовать как своего рода равновесие между внутренними ценами, вплотную подошедшими к мировому уровню, и стабильным валютным курсом. К подобному равновесию рынок и стремится. Но тогда, если поверить в продолжение политики относительно стабильного валютного курса, надо ждать скачка внутренних цен. И чем больше времени пройдет с момента заключения соглашения об ограничении роста цен, тем выше будет вероятность того, что соглашение не выдержит давления рынка. Выходит, политика нынешнего правительства может дать прелюбопытный эффект: взрыв цен произойдет именно к моменту официального старта президентских гонок.
ВАДИМ Ъ-БАРДИН