В Музыкальном театре им. К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко возобновили балет советского классика Владимира Бурмейстера " Эсмеральда" . Спектакль, причисленный к золотому фонду репертуара, исчез из афиши не более четырех лет назад. Тем не менее возобновление подавали (да и принимали) как премьеру. Как выяснилось, для этого были некоторые основания.
"Эсмеральда", созданная Владимиром Бурмейстером на сцене Музыкального театра им. К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко, считается одной из вершин драмбалета. К своему личному вкладу в историю Театр Станиславского всегда относился трепетно и пестовал спектакль, как живую легенду: на этом балете учились все поколения артистов, передавая партии "из ног в ноги". Возобновление проводилось со всей тщательностью, с привлечением маститых исполнителей ведущих партий. На премьере все чрезвычайно старались. Но жалкая четырехлетняя пауза оказалась губительной для старого спектакля: готовый продукт показался экспонатом из музея восковых фигур.
Ничего тут странного нет: пластический пафос — игра лицом и поясняющими жестами — сегодня смотрится ходульно и довольно-таки комично. И чем больше стараются артисты — тем потешнее выглядят. Ну не может современный танцовщик убедительно грозить кулаком небу, проклиная злосчастную судьбу,— это все равно что заставить сегодняшних актеров драмы сыграть каких-нибудь " Трех сестер" в постановке Немировича-Данченко. А классический танец в спектакле хоть и представлен в изобилии, да небогат — к 50-м годам нашего столетия из обширной лексики прошлого века уцелела едва половина. Всевозможные вариации, па-д`аксьоны, кордебалетные танцы исполняются артистами добротно, но благонравно-постно, как экзерсис: ничего рискованного, ничего запоминающегося.
Исключение — Наталья Ледовская в роли Эсмеральды. Этой талантливой балерине с "умным", музыкальным телом девочки-подростка удалось сделать невозможное: станцевать затертый текст так, как будто он поставлен вчера. Только она превращала банальность в откровение, мелодраматизм в трагедию, делала достоверными самые патетические взлеты романтического чувства. Абсолютная свобода пластики, обеспеченная совершенством техники,— редкое явление, находка для любого балетмейстера. Жаль, что сполна ею воспользовался только Владимир Бурмейстер, умерший 28 лет назад.
ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА