Уход из государственной театральной системы для Филиппенко естественен: он сам человек-театр, эксцентричный, гротесковый, многоликий. Снялся в полусотне фильмов, в основном в ролях злодеев. В 95-м основал собственный театр — бездомный, но с репертуаром из трех спектаклей, последний из которых и получил Государственную премию.
— В провинции я в первый день играю свою программу по Зощенко--Аверченко--Довлатову "Поезд на Чатанугу", а на следующий день — "Мертвые души". И каждый раз на вечернем банкете мне говорят: "В первый вечер мы так смеялись, а потом стало так грустно: неужели ничего не изменилось за последние 150 лет?" А я всегда думаю: если смеются, значит, у нас лишняя извилина появляется... Когда в 1992 году я читал последние страницы "Мертвых душ", речь Князя о коррупции, мне друзья не верили — говорили: "Ты подложил в свою папку статью из 'Огонька'". Но и теперь каждый раз местное начальство спрашивает: "Неужели все это Гоголь?"
Бывают смешные истории. В Днепропетровске, во время интервью на радио, предваряющем спектакль, одна женщина задала вопрос: "А правда, что Филиппенко будет читать сожженные страницы из 'Мертвых душ'?"
Я очень благодарен русской провинции. В Москве я этот спектакль играю мало. В провинции всегда находились спонсоры, а в Москве весь доход от зала в 100-200 мест уходит за аренду. Так случалось, что меня словно дьявол подталкивал бросить всю эту затею. Но меня вдохновляли и поддерживали поездки в провинцию. А о госпремии я и не думал — даже когда фото из моего спектакля висели на выставке номинантов в ГТГ.