Наталья Нестерова прославилась еще в 70-е, но была скорее кумиром интеллигенции, чем власти. Участница легендарного русского "Сотбиса" 1988 года, она до недавнего времени не имела никаких государственных наград и званий. С 1992 года преподает живопись в Государственном театральном институте на факультете сценографии.
— Важна ли для вас Госпремия?
— Если я скажу "нет" — это будет неправда. И если скажу "да" — тоже будет неправда. Это своего рода защита от бытовых неприятностей. Например, когда у вас отнимают мастерскую.
— Вы считаете, это нормально, что государство поддерживает искусство совсем традиционное?
— Пардон, для такого урода, как храм Христа Спасителя — это единственное, что ему соответствует.
--А то, что московские власти делают музеи таких художников, как Шилов и Глазунов?
— Для меня это катастрофа. Нет музея Тышлера, Кончаловского, не говоря уже о том, что нет музея современного искусства. Это все у нас не знают. Мне казалось, что я знаю искусство, когда первый раз в сорок лет поехала за границу. Я поняла, что я ничего не видела и не знаю.
— Вы чувствовали себя когда-нибудь неофициальным художником?
— Я никогда не чувствовала себя официальным художником.
— Вас, кажется, недавно приняли в Академию художеств, когда Церетели стал президентом?
— Это было для меня полной неожиданностью. Я не подавала никаких документов.
— Как вы оцениваете новый имидж академии?
— Я понимаю, что это политика — кого-то прихватывать. Я всегда считала, что художниками не должны заниматься художники. Теперь мы попали в более жесткие условия, потому что нас выбирает хозяин. Потребитель. Тот, кто покупает работы. А в академии все осталось как в советские времена.
— Что дает вам ваш новый статус?
— Прибавляются регалии, но это только бумажки. Я же абсолютно не меняюсь, только становлюсь хуже. Я понимаю, если б я была усыпана бриллиантами и диадемами. Иногда только, когда я ругаюсь со своей мамой, я ей кричу: "Не учи меня, я член-корреспондент!" Но это только как хохма.