Новая постановка "Пиковой дамы" стала единственной пушкинской премьерой Мариинского театра в этом сезоне. Тем самым театр явил образец здорового подхода к общенациональному юбилею. Постановку уже показали летом в Баден-Бадене. Известный петербургский драматический режиссер Александр Галибин сделал ее вместе со своей командой (художник-постановщик Александр Орлов, художник по костюмам Ирина Чередникова, художник по свету Глеб Фильштинский, балетмейстер Эдвальд Смирнов). Дирижировал Валерий Гергиев.
Среди русской оперной классики не так много сочинений, подверженных сравнительно частым концептуальным трансформациям. Пожалуй, одна "Пиковая дама" и несет на себе эту нагрузку, занимая место русского "Дон Жуана" и "Кольца нибелунгов", "Аиды" и "Кармен". Ее окружает толща прочтений и толкований, отнюдь не только театральных. "Пиковая" — это Пушкин, Петербург, романтизм, реализм, символисты, Мейерхольд, карты, деньги, безумие, "Игрок" Достоевского--Прокофьева, "Игроки" Гоголя--Шостаковича, опять Петербург, Летний сад, Зимняя канавка, Андрей Белый, Гофман, XIX век, XVIII век, екатерининская эпоха, елизаветинская эпоха, Бенуа с его "пассеизмом", Сомов, Добужинский, "Мир искусства", опять Петербург.
Аккуратно собрав все вместе, слушатель-зритель-критик отправляется в театр и напряженно ждет, как с этим справятся постановщики. Александр Галибин и его команда справились легко: просто, стильно, театрально. Именно таков главный их прием — подвижный черно-белый занавес, который шутя выворачивает солнечный день в Летнем саду наизнанку, в душевный сумрак Германна, и воздвигает непрочную и колышущуюся границу между обыденным и потусторонним, надувается парусом и заодно честно служит балконной шторой.
Несмотря на потерю Летнего сада и Зимней канавки (таких декораций нет) или, может быть, именно благодаря ей, Петербург присутствует в спектакле со всей своей призрачной очевидностью. Из-за ступеней гранитной лестницы в глубине сцены постоянно дует ветер — конечно, с Невы, облака бегут в совершенно питерском свинцовом небе, Екатерина тут не женщина, а памятник с площади Островского, огромная тень которого как каменный гость является на балу вместо императрицы во плоти, а три карты, напротив, одушевлены и бродят промеж людьми в длинноносых масках. Снаружи Петербург блеклый, изнутри оборачивается ядовитой зеленью и красным задником бальной залы и игорного дома: пастораль, театр в театре, снова маски, карнавал, Северная Венеция.
Пора признаться, что сценография, режиссура, свет, костюмы оказались самыми музыкальными элементами премьерного спектакля — за немногими исключениями. Поскольку уже стало довольно утомительным писать (и читать), что выход на премьеру практически без репетиций кончается тем, что хор на полтакта расходится с оркестром, оркестр заглушает солистов и грохочет медью, то писать об этом не будем.
Положение исправили солисты (чего на взгляд нормального любителя оперы более чем достаточно для успеха), главным образом Владимир Галузин--Германн. Ему удалось взять в свой арсенал значительную часть из перечисленного выше обязательного набора "Пиковой": это был, несомненно, петербургский безумец, игрок, мистик и фаталист. Кроме того, он отлично пел.
Что касается двух его партнерш, то более эффектными драматически и музыкально вышли сцены с графиней--Ириной Богачевой, нежели с ее внучкой--Ириной Гордей (еще немного, и рецензент проворчит, как старуха-графиня: "Ну, времена! Что за манеры, что за тон! Ни танцевать, не петь не знают!"). Хороши были заядлые игроки Томский с Чекалинским (Николай Путилин и Леонид Любавин), полнозвучная Лариса Дядькова в роли Полины (а ее Полина — в роли Миловзора), высокомерный Василий Герелло--князь Елецкий и свойский Геннадий Беззубенков, сплясавший вприсядку за Нарумова.
Вот что, однако, интересно: в 1890-м, когда только что написанную "Пиковую" впервые поставили в Мариинском, жизнь в театре тоже была насыщенной: в январе дали премьеру "Спящей красавицы", в ноябре — премьеру "Князя Игоря" ("Пиковую" — в декабре). Хватило времени отрепетировать. Причем все это были свежие сочинения современных композиторов, не известные, как сейчас, наизусть вокалистам, оркестрантам и меломанам. Видимо, за сто лет все просто устали.
ОЛЬГА Ъ-МАНУЛКИНА