ЮРИЙ АРАБОВ — известный кинодраматург, поэт и педагог ВГИКа, автор сценариев всех игровых фильмов Александра Сокурова. Только что на Каннском фестивале ему был присужден приз за лучший сценарий картины "Молох". В фестивальной документации приз адресован Юрию Арабову и Марине Кореневой. В последнем номере журнала "Искусство кино" тот же сценарий напечатан только под одной фамилией — Юрия Арабова. С ним и беседует корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ.
— Как возник замысел столь необычной картины?
— Все началось в 1997 году, когда Сокуров попросил меня написать о Гитлере и Еве Браун. Хотя, насколько я понимаю, идея большого фильма о Гитлере мучила Сокурова еще с давних времен, когда он сделал короткометражную "Сонату для Гитлера". Режиссер сказал мне: пусть Гитлера будет играть Джек Николсон, а Еву — Лайза Миннелли. Почему бы и нет? Под них наверняка дадут ,деньги. Подумал я месяц и решил написать сценарий о любви: Гитлер глазами Евы Браун. Мы встретились с Сокуровым на Московском фестивале, где показывали "Мать и сына", я рассказал ему, как видится сценарий, получил "добро" и начал работать.
— А как конкретно это происходило?
— В какой-то газете промелькнуло, что авторы фильма не знают немецкого материала. Не мне судить, но я прочитал практически все, что написано о Гитлере и истории Третьего рейха. Материалы мне предоставила ученица моей мастерской Светлана Романова. Я понял, что Гитлер — очень знакомый мне человек, что подобных людей я встречал неоднократно, в частности в московской литературной богеме. Главной героиней для меня, безусловно, стала Ева. Согласно христианству, любовь есть путь к спасению. А можно ли спастись через любовь к зверю? Ориген, христианский гностик, утверждал, что и дьявол достоин любви. Но, естественно, эта идея была отвергнута и признана еретической. Когда я нашел для себя в этой истории некий философский стержень, мне стало легко работать. Плюс в структуру сценария органично вошел тот абсурд, который произносится за обеденным столом Гитлера и который документально записан его секретарем Пикером. Я понял: мне предстоит сыграть роль документалиста, четко следующего историческим источникам.
— Кем и как сценарий был запущен в производство?
— Сценарий очень понравился Виктору Сергееву, директору "Ленфильма", на коллегии Госкино прошел почти на ура. Сокуров познакомил с замыслом крупнейшего французского продюсера Анатоля Домана, и тот предложил полное французское финансирование при условии отказа от русской группы. Сокуров, как человек ответственный и обладающий интуицией, отказался от этого. Во-первых, нельзя бросать людей, которые работают на износ, а во-вторых, Доман умер через полгода, и неизвестно, была бы картина закончена. А так она была сделана, несмотря на то что деньги из Госкино поступали мизерными порциями.
— Как возникла идея озвучить фильм по-немецки?
— Начались пробы, и Сокуров сказал: "Я не могу, чтобы эта картина звучала по-русски. Надо ее переводить на немецкий язык. Это будет хорошо и для зарубежного проката, а главное — это будет звучать органично". К концу съемок я познакомился с Мариной Кореневой. Она перевела диалоги на немецкий; кроме того, она должна была научить актеров говорить на чужом языке, следить за их пластикой. Я уверен, что Марина Коренева — человек высококвалифицированный и честный. Но она не писала этот сценарий.
— Как ты отнесся к готовой картине?
— Я приехал в Петербург, увидел черновую сборку и должен был признать, что фильм представляет явный шаг вперед.
— Для Сокурова?
— Да, для нас обоих. В большинстве наших фильмов 90-х годов приоритет в готовой картине приобретало изображение. Пик этого процесса — "Мать и сын", которая для меня является, быть может, самой красивой картиной в истории мирового кино. А здесь я впервые увидел попытку соединить изобразительное пиршество сокуровской пластики с драматургией. И считаю, что это вообще наиболее перспективный путь для российского кино.
— Какие ощущения возникли, когда фильм попал в Канн?
— Никто не рассчитывал на награды. Хотя один из критиков мне сказал: Кроненберг — председатель жюри, так что может быть любой непредсказуемый результат. На что я ответил: езжайте в свой Канн, идите, идите, идите... со своими результатами. Надежд особых не было, поскольку на этом фестивале предполагалась толкучка, как никогда: почти все режиссеры, которых я разбираю перед студентами во ВГИКе в качестве образцов, там были в конкурсе.
— Почему вас не было в Канне?
— В это время поступило предложение по обмену со ВГИКом из Пекинской киношколы, и я поехал в Пекин. Вернувшись, я позвонил режиссеру, спросил: "Ну что, мы пролетели?" Конечно, пролетели. В воскресенье, когда объявляли результаты, я уже знал по нашей прессе, что призы получат Линч, Китано, Альмодовар. Я даже не знал, что существует приз за сценарий. Потом мне уже сказали знатоки, что я второй человек в России, получивший этот приз. А первым его взял сценарист картины "Великий перелом", где в первом кадре Сталин на фоне кабинета. Это очень напомнило мне то, что я писал, только про Гитлера. Прямая преемственность!
— От кого ты узнал о том, что получил приз?
— Я смотрел программу "Итоги", Киселев сказал, что будет прямое включение из Канна. Потом корреспондент Глускер начинает называть лауреатов, и видно, что все лауреаты не те. И тут Киселев с характерной улыбочкой спрашивает: ну а что там фильм режиссера Сокурова? Хорошо еще, хоть фамилию не переврал, как на одном из телеканалов, где его превратили в Скуратова, а на другом — в Арбатова. Ведь Скуратов и Арбатов — это живые гении, это фамилии, достойные всяческого уважения, а не шваль какая-нибудь кинематографическая. В вопросе Киселева уже был предусмотрен ответ: картина провалилась, что и требовалось доказать, никому русское авторское кино не нужно. Естественно, Киселев находится на острие этого процесса, где все знают истину и все заранее все предсказывают. Его усмешка была рассчитана на то, чтобы вернулся ответный шар. И вдруг Глускер растерянно говорит: знаете, очень странно, но фильм "Молох" отмечен призом за лучший сценарий — призом для Юрия Арабова и Марины Кореневой.
— И какова была твоя реакция?
— Я не был настроен на приз и старался не поддаваться эмоциям. Много хороших фильмов, которые получили призы, но еще больше тех, тоже хороших, что призов не получили. Сначала я подумал: что-то опять журналисты финтят. Приплели какую-то Марию... Потом начались звонки с поздравлениями: из Волгограда, из других городов. Народ ликует, а я все что-то хожу с угрюмой физиономией. Глупостям тоже надо радоваться. Короче, веселюсь я до сих пор. Но смущает неэтичный момент: у меня вдруг появился соавтор. Появился не на объявлении призов, а еще в фестивальном каталоге. Ситуация малоприличная, ибо достойный человек унижен: имею в виду не себя, а Марину Кореневу, чей труд, возможно, не менее заслуживает приза, но это труд не сценариста, а переводчика, и я не знаю, существует ли такой приз.
Что же касается самой награды, я считаю, что она присуждена всей картине, просто другие призы иссякли, и Кроненберг, которому эта мрачная картина понравилась, нашел ей приз за сценарий. Уверен, что фильм получился, если можно что-то сказать о качестве сценария (в большинстве отечественных фильмов сценария вообще не видно). А кроме всего прочего, существует момент патриотический: Россия не провалилась на очередном Каннском фестивале, к чему уже все начали тихо привыкать.