Коллеги-зодчие! Никто из вас не посчитался с правом автора, никто не пытался связаться со мной, никто не согласовал принятые решения. Я не знаю, кто вы. Возможно, мои сверстники, а быть может и молодые люди, не знающие истории проекта, к которому вы приложили руки. Я вкратце напомню ее.
Все началось тридцать три года назад, когда я, совместно с И. Ал. Покровским сделал проект комплекса Минэлектронпрома. Началось строительство. Спустя три года столичные власти распорядились снизить этажность зданий, стоящих в пределах Садового кольца. Московский вождь В. В. Гришин лично срезал все, что "торчит". Я вступил с ним в спор. Проект был повторно рассмотрен и совет подтвердил одобрение. Стройка продолжалась. Тогда Гришин обратился к председателю Совмина СССР с просьбой о снижении этажности. Меня не было в Москве. Анонимный автор предложил вариант — 10-этажный корпус по периметру участка. Его словесный портрет, представленный в письме главе правительства, удостоился резолюции "согласится". Однако я согласится с ним не смог и сделал веерную композицию, увенчанную угловой башней. Но Гришин потребовал снять возвышение, и в таком виде проект был принят. Однако я на свой страх и риск выполнил рабочие чертежи башни, а когда дело подошло к монтажу, Гришин был отправлен на пенсию. А потом начались новые мытарства объекта.
Рухнул Союз, а с ним и ведомство заказчика. Комплекс наследует один из его заводов. Не имея средств, он привлекает в качестве партнера некоего авантюриста из Судана. Захватив здание и наняв кооператив, он, не считаясь с автором, принялся "оформлять" интерьеры на исламский манер. Позже в дом въехал Центр земельной реформы, а потом ЛУКОЙЛ — и началась борьба за владением зданием. Тем временем Москомархитектура передала в другие руки участки, где должны были разместиться новые корпуса. Веерная композиция стала невыполнимой. В 1993 году я решил надолго уехать в США, доверив дальнейшую работу Г. Саевичу, с которым многие годы сотрудничал на других объектах. Внешне здания были почти завершены. Казалось, испортить их уже невозможно. Вскоре ЛУКОЙЛ овладел комплексом и Саевич представил проект завершения объекта, который и согласовал. Но в марте 1996-го, приехав в Москву, я узнал, что Саевич отстранен от дел и обнаружил неведомо кем предложенные новшества, исполнявшиеся в натуре. В журнале "АС Москвы" (1996, #5) был опубликован мой протест против нарушения авторского права, закона "Об архитектурной деятельности в Российской Федерации" и "Кодекса профессиональной этики российского архитектора". Обращения к руководству Москвы и президиума МСА остались без ответа. Как со временем выяснилось, надстройки и пристройки искалечили здание в большей мере, чем я предполагал. В дополнение к тому я вскоре получил по почте безымянный эскиз пристройки нового комплекса. В письме, подписанном незнакомым мне посредником, предлагалось оценить эскиз и выражалась надежда на "взаимовыгодное" сотрудничество. Однако такое решение я посчитал неприемлемым и сделал иной вариант дополнения комплекса, способствующий его градостроительной завершенности. Я направил его в Москомархитектуру М. М. Посохину, который не удостоил меня ответом. Засим ранее упомянутый корпус был построен, а перед башней на фонтане возник символ ЛУКОЙЛа, также не украсивший здание. Но и это не все. На стройку приехал мэр. Взглянув на фасад, он произнес: "Москва светлеет. Надо бы покрасить дом в светлый цвет". Кто-то возразил: "Но ведь это же гранит!" И услышал в ответ: "А что, покрасить нельзя?" Тот, кому положено по должности, выпустил распоряжение. Разумеется, не спросив авторов. Но и этим дело не кончилось. Оставалась открытой ниша башни, где автор хотел поместить декоративную композицию. Это — последний штрих, довершивший убиение авторского замысла. Драма проекта обернулась фарсом.
Так кто же вы, мои незваные соавторы? Сколько вас? По какой причине ниша обрела исламские черты? Кто согласовал это решение? Мне такое и в страшном сне не снилось. Ответы на эти вопросы я, скорее всего, не получу. Впрочем, они мне и не нужны. Любой из вас может теперь приобщить ЛУКОЙЛ к числу своих творческих достижений, и это не вызовет моих возражений. Разве такое я хотел построить? А потому прошу впредь не упоминать мое имя в связи с этим сооружением. И заключаю свое письмо решительным отказом от авторства.