Акция протеста на Болотной площади в понедельник начнется с минуты молчания в память о погибшем при монтаже сцены мужчине. Организаторы приняли решение не отменять митинг. Политик Геннадий Гудков прокомментировал ситуацию ведущей Ксении Турковой.
Фото: Геннадий Гуляев, Коммерсантъ
— Я так понимаю, что вы изначально выступали за то, чтобы митинг не отменять, чтобы все состоялось, несмотря на то, что произошло?
— Я думаю, что мы начнем митинг с минуты молчания, если у нас будет звук. Потому что монтаж сцены сорван, по сути дела, следователями, прокурорами. Сейчас идет попытка заменить это все. Но я не знаю, как получится. Конечно, нужно начать с минуты молчания – это трагедия. Безусловно, мы скорбим, выражаем соболезнования, это по-человечески. Но у нас очень много жертв, к сожалению, бывают несчастные случаи и на других мероприятиях, начиная с Олимпиад, чемпионатов, различных праздников, на том же Селигере студенты погибали и так далее. Но это не повод для того, чтобы отменять мероприятие, в котором будут участвовать десятки тысяч людей, в том числе те, которые приехали специально в Москву для этого дела издалека.
— Кстати, по поводу количества участников, как вы считаете, сколько народу будет? Потому что этот день все-таки рабочий, в прошлом году был выходной.
— Мы никогда не знаем, сколько придет, никогда. Мы можем только предполагать, мы предполагаем, что это будет не меньше 30-40 тыс. Но сказать, кто придет. Мы же понимаете, в отличие от власти, не составляем разнарядки, не свозим автобусами, электричками, поездами, не селим в гостиницах. Поэтому мы не можем сказать, сколько народу захочет, пожелает добровольно придти на этот митинг и выразить свою гражданскую позицию. Мы никогда этого не знаем, но я думаю, что это будут десятки тысяч людей, которые понимают, куда идет страна — она скатывается в тиранию, она скатывается, пока, может быть, еще облегченную форму диктатуры. Мы видим начавшиеся репрессии, мы видим узурпацию власти, мы видим уничтожение института выборов, мы все это видим. И все больше и больше людей понимают, что жить без этого нельзя, что Россию ожидает трагедия впереди, если мы не изменим то, в чем мы сегодня живем. Поэтому мы никогда не знаем, сколько придет. Это зависит от настроения людей, это зависит от многих факторов, это зависит от какого-то, может быть, состояния души, я не знаю. Но у нас абсолютно честно приходят на митинги, без всякого понукания, только руководствуясь исключительно своими убеждениями, верой в своих лидеров, призывами теми, которые мы перед митингом распространяем, не более того. Вообще это глупость заявлять о численности митинга, о численности массового мероприятия. Это придумали наши чиновники, которые только и умеют, что составлять разнарядки: вот такой-то район выделяет, Строгино выделяет столько-то, Тушино выделяет столько-то, Марьина роща — столько-то. Тут можно посчитать, а мы рассчитываем исключительно на гражданскую позицию и сознательность людей.
— Многие, я читала в Facebook, в Twitter, говорили о том, что, может быть, отказаться от речей, придти и просто всем вместе помолчать. Вы как относитесь к такой идее?
— Я думаю, что это тоже неправильно. Это действительно трагедия, конечно, это трагическая случайность, ЧП, она, безусловно, не может не повлиять на настроение участников митинга. Ведь люди собрались для того, чтобы друг другу объяснить свою позицию, призвать к каким-то шагам, действиям, мыслям. Я могу сказать, что я подготовил свое выступление, впервые в жизни я его написал, тезисы, конечно, впервые в жизни. Потому что я считаю, что есть очень важные вещи. Я почему и попросился у своих коллег в список выступающих, прошел там по голосованию. Потому что я считаю, что есть очень многие важные вещи, ради которых люди приходят на митинги, они должны это услышать. Да, безусловно, нужно начинать с минуты молчания, безусловно, нужно почтить память, безусловно, надо выразить соболезнования родным, близким. Но жизнь не остановишь, к сожалению, что можно сделать? Конечно, это чья-то ошибка, чье-то разгильдяйство, конечно, надо завести дело, конечно, надо кого-то, видимо, наказать. Но, с другой стороны, я ведь уже сказал, что впервые нам дали так мало времени на монтаж и демонтаж сцены. Вот та сцена, которая должна была быть смонтирована, там с оборудованием, с экранами и так далее, регламенты и нормы – 14-15 часов.
— А дали сколько?
— А нам дали по шесть или семь часов, то есть в два раза меньше норматива. Поэтому, по всей вероятности, в спешке кто-то не закрепил колонку, кто-то не проверил, кто-то понадеялся, произошла эта трагедия. Я не хочу сказать, что это там сделала власть умышленно. Они говорят, что "парад Победы, быстрее-быстрее", четыре с половиной часа нам дали на демонтаж сцены. четыре часа при нормативе в 10 часов, или 12 часов.
— А вы не знаете, родные этого погибшего мужчины знают, что были нарушены эти нормативы?
— Не знаю, еще ничего не знаю. Я, к сожалению, на месте пока не был. Мне те люди, которые сейчас там на месте – Сапрыкин, Немцов, кто-то еще, Давидис – они, наверное, знают больше. Но нам поставили жесткие временные рамки. Я понимаю, может быть, что это неумышленно, и никто, конечно, не предполагал, что это может обернуться вот такой трагедией, я не хочу никого винить. Но, тем не менее, то, что спешка присутствовала, вне всякого сомнения, и то, что исподволь старались сделать так, чтобы мы не получили хорошей сцены, это мы тоже знаем все. У нас, понимаете, очень прозрачное, на самом деле, общество, все друг о друге все знают. И когда начинают шпильки вставлять компаниям, дающим в аренду сцену: "а, может, вы им не дадите, а, может, это вам не надо", мы тоже все прекрасно понимаем. Конечно, мы эту сцену искали в условиях довольно напряженных, но нашли, и найдем всегда на митинг эту сцену. И найдутся люди, которые всегда нам эту сцену дадут. Это арендные отношения, это обычная хозяйственная практика, мы платим за это деньги, мы собираем деньги с граждан. Но, тем не менее, конечно, мы были поставлены в довольно жесткие временные отношения, временные рамки.