Некролог
Фото: © Collection Roger-Viollet /AFP
20 апреля в Париже на 92-м году жизни умерла Дина Дурбин, в 1936-1948 годах — звезда музыкальных комедий студии Universal, разделившая с Микки Руни специальный "Оскар" (1939) "за значительный вклад в экранное воплощение неповторимого духа юности", самая дорогая актриса в мире.
Сын сообщил о смерти Дурбин через десять дней после того, как актрисы не стало: даже в смерти она верна самоустранению от любой суеты, которое блюла с тех пор, как в 1948 году оставила кино. Студия не продлила ей контракт, сочтя "слишком старой" для ролей 16-летних ангелочков и не видя иного применения ее дару, прежде всего музыкальному.
Финал ее карьеры рифмуется с началом. Когда 14-летняя Дина пришла пробоваться на озвучивание анимационной Белоснежки, Дисней счел ее голос "слишком взрослым". Зато она попалась на глаза ассистенту великого и ужасного Луиса Б. Майера и получила роль в короткометражке. Вскоре голливудские скряги с легким сердцем платили ей по $400 тыс. за роль, ведь один-единственный фильм с ней — "Сто мужчин и одна девушка" (1937) — спас от банкротства огромную студию.
Отказ от публичности объясним масштабами ее былой славы. То, что новость о первом экранном поцелуе Дурбин в "Первой любви" (1939) Генри Костера оказалась на первых полосах газет всего мира,— мелочь: в том же роковом году Бенито Муссолини через газету фашистской партии умолял ее уговорить президента Рузвельта не лезть в мировую войну. Черчилль выхлопотал себе привилегию получать для приватного просмотра все фильмы с Дурбин.
Анну Франк в хрупком амстердамском убежище, не спасшем ее от лагеря смерти, ободряли фотографии именно Дурбин, на которую она хотела быть похожей. Кошмарный юмор судьбы: Анна навсегда осталась девочкой, как и Дина, настоящая Дина, не живая, а экранная.
Уже первая роль стала матрицей почти всех ее 24 ролей. Ей часто приписывают амплуа Золушки — это не так, хотя Золушкой она тоже бывала. Она скорее тетушка-волшебница, выбравшая себе новое, юное тело. Она не верила в чудеса, а сама их творила: в "Сестре его дворецкого" (1943) Фрэнка Борзейги, "Трех милых девушках" (1936), "Ста мужчинах" и "Все началось с Евы" (1941) Костера — ее Пигмалиона. Воссоединяла родителей, приносила успех безработным оркестрантам, возвращала к жизни язвительного старика миллионера.
Мир в один голос восторгался ее чистотой, невинностью, естественностью, врожденной грацией. "Идеальная девушка по соседству", но с ударением на "идеальной".
Дурбин понимала, что со временем отсутствие и намека на изъян в ее героинях само оборачивается изъяном: чистота — стерильностью, невинность — патологией. Сменить амплуа она попыталась радикально: примерила в нуаре — зазеркалье музыкальной комедии — "Рождественские каникулы" (1944) Роберта Сиодмака маску роковой и падшей. Чистота и невинность, однако, так и не отпустили ее на волю.
Отсутствие не то что трагизма, а даже драматизма в ее героинях было бы соблазнительно, но невозможно оттенить личными драмами. В единственном интервью, которое Дурбин дала в 1983 году историку Дэвиду Шипмену, она говорила: "Я вовсе не ненавижу шоу-бизнес. Я люблю петь. Мне везло с партнерами. Я любила людей, с которыми работала, и, когда проходила нервозность первого съемочного дня, чувствовала себя перед камерой непринужденно. Я наслаждалась обществом любимых актеров".
О жизни многих актеров можно сказать: она была "как фильм", не всегда счастливый. Дине Дурбин выпало небывалое счастье: ее фильмы были точь-в-точь как ее жизнь.