Большой театр предоставил сцену на два вечера бенефисному спектаклю Любови Казарновской — "Портрет Манон" с легендарным итальянцем Франко Бонисолли.
К последней опере Массне, именующейся так же, как и бенефис Казарновской, свежепредставленный "Портрет Манон" не имел ни малейшего отношения. С более ранней оперой того же композитора — "Манон" — соприкасался. Но только наполовину. Как и с совсем другой оперой — "Манон Леско" совсем другого композитора — Джакомо Пуччини.
Эксцентрическая задумка бенефициантки-Казарновской, активно раскручиваемой своим австрийским мужем Робертом Росциком, заключалась в том, чтобы объединить самые выигрышные эпизоды двух опер. Разумеется, представлялись не оперы, а сама Любовь, сенсационно готовая демонстрировать и актерское мастерство, и вокальную технику в сочинениях оперного экстра-класса. Для бенефиса — дело верное.
Есть оговорки. С одной стороны, использованный немкой-режиссером Герлиндой Песковски жанр pasticcio (паштет) — не новость со времен Генделя и Моцарта, легко приправлявших собственные опусы ариями из ранее написанного. С другой — микст Массне--Пуччини сомнителен в силу вопиющего стилистического несходства музыкальных текстов и принципиально разных требований к исполнительницам главной партии. Манон Массне — для сопрано интеллектуально утонченных, таких, как американка Беверли Силлз. Манон Пуччини — для гедонисток, вроде Монтсеррат Кабалье. При этом обеим Манон важна лазерная точность тембра и ум.
С ним у Казарновской — почти идеально. А с голосом — увы, проблемы. Внушить ее телепоклонникам, что искусство дивы ныне представляет собою набор мастеровитых трюков, прикрывающих осевшее дыхание, растресканный голос и крикливые верха — почти невозможно. Тем не менее это так.
"Портрет Манон" получился ярким (постоянно меняемые туалеты), суетным (невероятно долгие паузы для переодеваний) и бесполезным (необоснованные купюры и логически разорванные партии, особо извратившие Пуччини). Как и положено героиням-ветреницам, Манон водила за нос тучи поклонников, стопроцентно используя женские чары — позы, шажки и прически, но не выдала и сотой доли требуемых музыкой красот. Умные темпы шведского дирижера Матса Лилиефорша тормозились бенефицианткой, блиставшей на фоне двух кавалеров де Грие — слабенького мексиканца Рауля Эрнандеса и музейного итальянца Франко Бонисолли. Ему, живой легенде итальянской оперы, современнику Франко Корелли и репертуарному конкуренту Марио дель Монако, конечно, достались визги и писки ошарашенной дееспособностью его 62-летнего голоса публики, но "Портрету" это не помогло.
Вспомнился старый анекдот. "Победительная американка покупает автомобиль в тон своей сумочки, француженка — шарфик в тон лака для ногтей". Ну а победительная россиянка заказывает туалеты в тон персиковому заднику Большого театра.
ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ