Алексей Навальный стал фигурантом нового уголовного дела. Речь идет о мошенничестве на сумму около 4 млн руб. Политологи Михаил Тульский и Валерий Островский обсудили ситуацию с ведущей Анной Казаковой.
Фото: Геннадий Гуляев, Коммерсантъ / купить фото
Дело связано со структурами "Почты России", которыми руководил брат оппозиционера Олег Навальный. Братьев обвиняют в том, что они по завышенным ценам предоставляли услуги грузоперевозок.
— Новое уголовное дело может быть частью кампании против Алексея Навального?
М.Т.: Несомненно. Это дело особенно вопиющее, потому что тут речь идет об обычном посредничестве, которым занимаются в нашей стране миллионы людей. Никого за это не судят, и это абсолютно никаким преступлением ни по какой статье не является. Обычное посредничество следствие вдруг решило трактовать как мошенничество, как какое-то прямо злодейство, обзывая произвольно какие-то фирмы, которые следствию не нравятся, фирмами однодневками. При этом у нас нигде, ни в каком законе не описано, какую фирму можно называть однодневкой, а какую нет. То есть это чистой воды просто пиар.
И этими пиар-приемами оперирует следствие, и такими пиар-клише, пиар-ярлыками, хотя следствие по логике вещей должно избегать как раз таких приемов. А это журналистские приемы и обычно не очень добросовестных журналистов.
Тут именно следствие, органы власти, органы правопорядка, которые должны как раз стоять на страже прав граждан, защищать буквы закона, прибегают к таким совершенно неправовым ярлыкам. Ярлыкам достаточно оскорбительными.
— Господин Островский, вы действительно точно так же считаете, что это развешивание оскорбительных ярлыков, или за все нужно платить?
В.О.: Если мы попытаемся включить дело господина Навального в очень широкий исторический контекст, то Навальный в наших условиях – это Вера Засулич. Вера Засулич в 70-х гг. XIX века по моральным основаниям стреляла в петербургского градоначальника, ранила его довольно легко, но потом была оправдана и с восторгом публикой вынесена по Литейному проспекту Санкт-Петербурга, а потом скрылась. И политические историки, которые занимались историей России, считают, что эта уступка власти, — суд был вполне честным во главе с Анатолием Кони, — привела, по сути, дело к трагическим последствиям 1917-го и последующих годов.
— Вы называете Навального демонической фигурой?
В.О.: Да, когда он призывал пойти на Кремль, когда он говорил, что "мы их всех сметем", это аналог Веры Засулич. Поэтому власть, сделав исторические выводы, предпринимает усилия для того, чтобы изолировать его. Плюс сейчас началась борьба с коррупцией – Сердюков, Скрынник, масса других людей.
— Так он же главный борец с коррупцией.
В.О.: Да. Мы знаем, что наш президент есть никто иной, как мастер компромисса, поэтому таким компромиссом является, с одной стороны, посадка Навального, а с другой стороны, посадка других людей, за которых никто заступаться на Пушкинской площади не будет.
— Господин Тульский, может быть, действительно Навального пора каким-то образом нейтрализовать? Может быть, заведением уголовного дела.
М.Т.: Чтобы обеспечить Путину вечное, ничем не ограниченное, тотальное, самодержавное правление, нужно посадить Навального. И вообще всех, кто хоть как-то, что-то нехорошее в отношении власти делает. Поэтому, конечно, с этой надо всех пересажать, и будет тишь, гладь и божья благодать. Но сравнение господина Островского Навального с Верой Засулич – это, конечно, бред сивой кобылы. С историей такие сравнения не имеют ничего общего. Потому что Вера Засулич убила государственного чиновника, а Навальный не только никого не убил, но даже пальцем не тронул. Даже ни одного синяка никому не посадил. Смешно даже сравнивать.
— Господин Островский, может вы действительно как-то демонизируете образ Навального?
В.О.: Не я, а те, кто вокруг Навального, демонизируют его. Достаточно посмотреть сегодняшний пост господина Акунина, который обещает в случае посадки Навального насильственную революцию. Вы знаете, то же самое писал Петр Лавров 150 лет назад после освобождения госпожи Засулич. Так что, проблема гораздо более сложная, как мне кажется. И проблема в перспективах идеологического насилия. Власть считает, что идеологическим насилием она обладает в качестве монополии, а не кто-то другой, вот и все.