Завершился фестиваль "Архитектура и дизайн интерьера", организованный Москомархитектурой. Подведены итоги конкурса на лучший интерьер 1998 года. Однако архитектурные вкусы организаторов резко разошлись со вкусами авторов и владельцев московских квартир.
Когда устроители фестиваля объявили, что гран-при отдается питерской квартире "Три окна на Неву", публика бросилась смотреть победителей, поскольку до того "окна на Неву" никто как-то не приметил. На бегу корреспондент Ъ был пойман московским дизайнером "новой волны" Алексеем Козырем (он выставлял на фестивале в высшей степени оригинальную квартиру из деталей самолета). Козырь едва что не кричал: "Вот-вот! Беги смотри гран-при! Ты объясни, что это такое?!" Объяснить не мог никто.
Самыми потрясенными в первые минуты после получения премии выглядели лауреаты гран-при — Николай Друзин и графиня Мира Апраксина. Их экспозиция состояла из двух квартир, поданных в качественных цветных фото, и — в порядке истории собственной фирмы — черно-белых фотографий интерьера 1992 года. "Мы так уже не работаем,— сказала мне Апраксина.— У нас более эффектные, более сложные интерьеры. Я, конечно, рада, что мы получили первую премию. Но я не понимаю, почему эта работа вызвала такой интерес?"
Необходим комментарий. Область квартирной архитектуры в России высоко структурирована. Четыре специализированных журнала по интерьеру — говорит само за себя. Известны лидеры, критерии, основные стили и направления. То, что выбрало жюри, программно из этой области выпадает. Возникла следующая ситуация: Москомархитектура приглашает к участию все строительные и архитектурные фирмы по интерьеру, они платят деньги за участие в фестивале, а потом им объявляют: все это никуда не годится, все эти ваши московские интерьеры — дрянь, премию отдаем Питеру.
Вряд ли программа Москомархитектуры заключалась именно в этом, и потому вопрос о логике жюри приобретает особую остроту. По свидетельству очевидцев, там развернулась подлинная баталия. В течение пяти часов вице-президент Союза московских архитекторов Евгений Асс убеждал остальных судей согласиться с его решением. Главной задачей Асса было не допустить, чтобы гран-при отдали Михаилу Филиппову, явному лидеру фестиваля, к чему первоначально склонялись пять из восьми судей. После пятичасовой дискуссии за Филиппова голосовали только трое.
Понять можно. Филиппов неразборчиво выставляется на каждом смотре, и давать ему премии как-то неоригинально: нельзя получать гран-при каждые полгода. Кроме того, Асс — убежденный модернист и борец с московским стилем. И хотя классицизм Филиппова и московский стиль различаются как небо и земля, Асс воспринял Филиппова как олицетворение "тенденции к украшательству" московского интерьера и в его лице решил бороться с тенденцией.
Тем самым жюри оказалось в исключительно сложной ситуации: "бороться с украшательством" в буржуазном интерьере означает бороться с буржуазным интерьером вообще. Им потребовался антибуржуазный интерьер на выставке буржуазного интерьера.
Николай Друзин и Мира Апраксина просто спасли жюри. Строгая геометрия, простота материалов, известная агрессивность элементарных пропорций — в этом есть свое обаяние. Когда советские архитекторы в 1960-е годы на короткое время увлеклись поэтикой пятиэтажки, помимо домиков они рисовали и интерьеры новых квартир с детской по пропорциям (большая голова, короткое тело) и отчасти рискованной геометрией фанерной мебели — угловатой, с консольными выносами и обязательной нечетностью количества ног — одна или три. В этой эстетике модернизма эпохи "поцелуй меня, Юрочка Гагарин" и сделан этот интерьер.
Это не устарело. В Швеции или Норвегии такая эстетика стала нормой нового жилья. Собственно, выбор жюри и можно трактовать как призыв к новому русскому заказчику: живите как шведский средний класс, а не как герои латиноамериканских сериалов. В таком призыве есть не лишенный благородства модернистский идеализм.
Беда, однако, в том, что услышали его в первую очередь не заказчики, а архитекторы. Единственный архитектор, пытающийся в Москве работать в такой манере, как раз Евгений Асс, и его вкус считается среди интерьерщиков маргинальным. Известный архитектор московского интерьера Михаил Тумаркин в споре с Евгением Ассом определил его шестидесятнический модернизм цитатой из Бродского: "Пахнет шипром с комсомолом". Теперь этот запах стал официальной позицией Москомархитектуры в области интерьера.
Тот же вкус демонстрирует и самарская дискотека, получившая гран-при в области общественного интерьера. Здесь выбор жюри следует признать корректным. Это сравнительно удачная реплика конструктивизма 20-х годов. Правда, не совсем понятно, как с таким интерьером соединяется эстетика современной дискотеки: самым стильным танцем, который идет этому пространству, следует признать "Оборону Петрограда" художника Александра Дейнеки. Но с другой стороны, световые и звуковые эффекты дискотек и не такое пространство переваривают.
ГРИГОРИЙ Ъ-РЕВЗИН