Подведены итоги тендера на реконструкцию Большого театра в Москве. Это — вторая очередь реконструкции, первую (со строительством филиала и реконструкцией дома Щербатова) с 1989 года осуществляла 14-я мастерская "Моспроекта-2" (руководитель Павел Андреев). Все рассматривали этот коллектив как фаворита нынешнего тендера. Однако, к глубокому удивлению архитектурной общественности, победу одержал институт "Курортпроект".
Места победителей в тендере распределились следующим образом. Первым идет ЗАО "Курортпроект", предложившее изготовить проектную документацию по Большому театру за 257 дней и израсходовать при этом 45,6 млн руб. Далее — Консорциум реставраторов, попросивший за работу практически те же деньги — 47,9 млн руб., однако потребовавший 700 дней на работу. Третьей к финишу пришла фирма "Мабитекс", ее цена составила 223,86 млн руб. "Моспроект-2" пришел четвертым.
На первый взгляд можно праздновать победу. Главным итогом является очевидная честность тендера: победитель предложил самые выгодные условия. "Моспроект-2" (одиозные архитекторы Лужкова) отодвинут в сторону. Там же оказалась и фирма Бородина--Ельцина — тот самый "Мабитекс", который оказался в центре Скуратов-гейта.
Однако на самом деле ситуация куда сложнее. Руководство Большого театра, зависимое от федеральных властей и никак не стремящееся к независимости от Лужкова, могло проявить принципиальность в отношении лоббирования и со стороны федералов, и со стороны мэрии, если бы такое лоббирование имело место. То, что тендер оказался честным, скорее говорит о незаинтересованности властей в этом объекте.
Судьба реконструкции Большого сложилась достаточно трагично. Среди "больших проектов" Москвы это — единственный, строящийся на федеральные деньги. С 1989 года, когда начата реконструкция Большого, Лужков успел закончить "Охотный ряд", реконструировать Гостиный двор, достроить Третьяковку, поставить Петра и т. д. На фоне безумной быстроты строительства лужковских объектов этот выглядит традиционным советским долгостроем. Среди веселых и сытых мастерских "Моспроекта-2" коллектив Павла Андреева, работавшего над Большим, выглядел группой аскетических подвижников: они годами не получали денег за работу и с редкой тщательностью изучали специфику проектирования оперных театров мира, так сказать "из любви к искусству". Среди лужковских "больших проектов" этот выглядел каким-то ненатурально интеллигентным. Несомненно, сегодня в Москве лучших специалистов по Большому нет.
Их четвертое место может свидетельствовать о двух вещах: либо руководство Большого устало от этих подвижников, с которыми нет денег расплатиться, либо эти подвижники устали от безденежья. Результаты же тендера ясно свидетельствуют, что главным критерием для театра была цена.
Здесь необходима ссылка на западный опыт. В мире существует масса типов тендеров: между строительными фирмами на цену, между архитектурными на лучшее решение, между тандемами архитекторов и строителей на соотношение цена--качество. Тендер по реконструкции Большого проведен по принципу "цена проектирования". Это не просто плохо — это исключительно плохо.
В США такой тип тендера просто запрещен законом о некорректной конкуренции. В системе ЕС он рассматривается как крайне нежелательный, запрещен для работ по госзаказу и максимально затруднен для частного инвестора. В рекомендациях ЕС по проведению архитектурных конкурсов этот тип тендера характеризуется как свойственный нецивилизованным странам. В России вплоть до сего дня в сфере госзаказа действовал единый тариф для госорганизаций на проектирование: до 17 августа — 3%, после — 1% от стоимости строительства.
Цена проектирования примерно одинакова у всех фирм. Она определяется не гениальностью архитектора (здесь колебания цены ничтожны), а количеством проектных листов, которые надо нарисовать. Снижается она в двух случаях. Либо проектировщики халтурят, оставляя некоторые решения "на усмотрение строителей", то есть попросту сокращая количество проектной документации, либо они не являются профессионалами в данном типе зданий и не представляют себе объема проектных задач.
Есть основания думать, что ситуация с Большим театром демонстрирует, почему этот тип конкурса является "нецивилизованным" или крайне нежелательным. В "Курортпроекте" работает замечательный московский архитектор Михаил Хазанов, руководит институтом гениальный конструктор Нодар Кончели. Но у института нулевой опыт реставраций.
Если не считать таковым реконструкцию Гостиного двора. А Гостиный двор — самый скандальный объект московской реставрации, поскольку в результате работ по его перекрытию (крышу как раз и придумал Кончели) памятник превращен в новодел — то есть наполовину уничтожен и отстроен заново. После такого провала в нормальных условиях путь для этой организации к любому памятнику архитектуры был бы навсегда перекрыт. А здесь — Большой театр! И то, что специалисты — Консорциум реставраторов — попросили 700 дней на работу, а "Курортпроект" — 257, свидетельствует, что выиграли люди, слабо представляющие себе специфику реставрационных работ.
Их решения будут определять судьбу уникального памятника, и, если они ошибутся, исправить здесь будет ничего невозможно. Что же касается денег... Покупка проекта — не то же самое, что закупка вооружений или зерна. Выигравшие теперь в течение нескольких лет будут определять ситуацию на стройке, и поменять их будет крайне сложно. Хочется верить, что все обойдется. Но у нас есть все основания полагать, что в погоне за дешевизной Большой театр уготовил своему зданию судьбу Гостиного двора.
ГРИГОРИЙ Ъ-РЕВЗИН