Американские супруги Декерт отказались от троих приемных детей из России. Эту информацию подтвердил Павел Астахов. На вопросы ведущего Андрея Норкина ответили руководитель общественного движения "Добро — без границ" Светлана Бочарова и президент фонда "Волонтеры в помощь детям-сиротам" Елена Альшанская.
Фото: Артем Геодакян, Коммерсантъ
По словам детского омбудсмена, пара имеет на это право, однако теперь их обяжут выплачивать алименты сиротам. Сами Майкл и Пенни Декерт в интервью американским СМИ заявили, что им надоели ложные обвинения, которые им приписывают в России. Ранее в СМИ появилась информация о том, что приемные родители подвергали усыновленных детей систематическим побоям.
— Госпожа Бочарова, насколько, как вы думаете, причиной отказа от детей может быть действительно некое информационное давление на эту семейную пару?
С.Б.: Вы понимаете, конечно, информационное давление идет, не всякая семья его может выдержать, это давление. Но дело в том, что надо смотреть просто в корень проблемы. В 1990-е годы творилась вакханалия с нашим американским усыновлением. В России работали американские агентства без лицензий, в общем, совершенно, так сказать, свободно. Усыновляли в Америку до 6 тыс. детей ежегодно. Мы тогда кричали, что в этом деле надо навести порядок, должны быть двусторонние договоры, и этот договор заключен совсем недавно, к сожалению. Поэтому я думаю, что этот случай будет не последним. Хорошо, что на них стали обращать внимание. Но сейчас дети — американские граждане, вернутся они в Россию, не вернутся…
— Пока об этом еще серьезно никто не говорит. Госпожа Альшанская, а вы как думаете?
Е.А.: Да, я согласна, что, конечно, прессинг может быть одним из факторов. Конечно, учитывая, что сейчас в Соединенных Штатах те семьи, которые взяли на усыновление детей из России, находятся действительно в состоянии такого постоянного контроля и постоянного внимания. Но, с другой стороны, я прекрасно понимаю, что если бы там были действительно хорошие отношения между родителями и детьми и такая уже хорошо сформированная привязанность, никакой внешний прессинг не довел бы до того, чтобы родители отказались от детей. Понятно, что, видимо, были внутренние причины.
— Начнем с того, что, наверное, тогда и старший мальчик не убежал бы из семьи в прошлом году еще.
Е.А.: Да, тем самым, это как бы такое вот, может быть, наложение ситуаций, но мне кажется, что может быть здесь так, что семья немножко пользуется этой ситуацией для того, чтобы свои сложности, трудности воспитания детей объяснить такими внешними причинами. Понятно, что это явно не единственная причина в этом случае, в этом конкретном случае.
— Теперь давайте тогда вернемся, Светлана Евгеньевна, к вопросу, нужно ли этих детей возвращать в Россию. Действительно, я с вами согласен, я сам буквально вчера с Ольгой Баталиной об этом говорил, может быть, будет такая попытка предпринята. А вы как думаете, нужно их возвращать? Необязательно этих, вообще детей из Америки усыновленных, у которых проблемы, нужно их возвращать в Россию или нет?
С.Б.: Я думаю, что сейчас это будет зависеть от самих детей. Захотят ли они возвращаться, это во-первых, все-таки они много лет уже там живут, они социализировались в этом обществе, поэтому тут, в первую очередь, конечно, надо соблюдать интересы ребенка.
— А если это маленькие дети, которые еще не могут сами принимать решения?
С.Б.: Здесь надо решать, надо смотреть. Надо поступать очень аккуратно, чтобы не нарушить психику ребенка, понимаете, чтобы ребенку было хорошо, в первую очередь. Не какие-то там, так сказать, интересы наших государственных чиновников, а чтобы детям было хорошо.
— А это кто должен решать: наши специалисты или американцы?
С.Б.: Наверное, совместно.
— Госпожа Альшанская, а вы как считаете?
Е.А.: Безусловно, дети — это не какой-то объект, который можно легко перемещать из одной точки в другую, просто потому, что взрослые так решили из-за каких-то своих там, не знаю, отношений или идей.
Я совершенно согласна с коллегой, нужно смотреть, если ребенок там уже находится долго, если он привязан к взрослым, если он включен в культуру, если он выучил язык, и, может быть, не совсем помнит свой родной, вот так вот его дергать второй раз... И в первый раз было довольно тяжело, и шоковая, конечно, ситуация, которая меняет все, меняет культуру, и делать это с ребенком второй раз нет совершенно никакой необходимости, с моей точки зрения. А также, если мы говорим о детях, которые могут сказать, хотят они или не хотят вернуться, нужно говорить об этом с детьми. Естественно, речь идет о тех случаях, когда дети уже не находятся с семьей американской, когда по каким-то причинам у них не получилось. К сожалению, так бывает, и не только в США, и в российских семьях тоже не всегда получается в семьях с приемными детьми, иногда они расстаются. Это такая ситуация, к сожалению, которую невозможно полностью нивелировать, и сделать так, чтобы была какая-нибудь страна, где все-все до одного усыновленные дети всегда без всяких проблем проживали в новых семьях. Обязательно какие-то истории будут. К сожалению, в историях с усыновленными детьми в США слишком много политического подтекста. А реально это просто трагедия конкретных семей и детей.
С.Б.: Я абсолютно согласна.
— А почему политический подтекст с американцами, есть у вас какое-то объяснение? Светлана Евгеньевна, давайте вы.
С.Б.: Я думаю, что здесь работает определенная политическая пропаганда, что ли, я не знаю, понимаете. Но есть определенный политический интерес в этом деле: покажите, как плохо в этих американских семьях, куда мы отдали наших детей. Естественно, надо смотреть еще и на российские семьи. Потому что в российских семьях иногда наши чиновники творят невероятно что. Сейчас в Москве мы защищаем одну семью, у которой незаконно изъят ребенок из семьи уже три месяца. Два месяца из них он находится в приюте, а органы опеки пока не предпринимают никаких мер по возвращению ребенка в семью.
— Елена, и ваше мнение тоже — откуда этот политический подтекст?
Светлана права: была действительно тяжелая ситуация, связанная с агентствами по усыновлению несколько последних десятилетий. И в этом, конечно, было очень много коррупции, это факт. И наша коррупция не решается тем, что просто вообще исключается возможность усыновления, коррупция решается наказанием коррупционеров и закрытием коррупционных схем, что у нас совершенно не случилось.
И есть некие наши межполитические отношения с США, с которыми мы играем в какие-то такие сложные дипломатические танцы. И то, что в эту ситуацию вмешали судьбу детей, мне кажется, конечно, абсолютно неэтичная ситуация. Потому что это не тот уровень и это не те, как сказать, объекты, которыми можно манипулировать в каких-то целях договоренности между двумя странами.