Стратегические запасы советской культуры далеко не исчерпаны
Неделя, начавшаяся "Оскаром", завершилась красочным шоу Примакова над океаном. Я не знаю, что думал морской дельфин, наблюдая, как над его головой разворачивается немолодой Ил-62 с немолодым премьер-министром на борту. Других свидетелей не было. Я имею в виду свидетелей, а не соучастников.
Улетел Примаков из мирной и ленивой страны, а вернулся в страну, готовую воевать со всей Европой и Америкой в придачу, ссать у дверей иностранных посольств и вообще вскипать как волна. В Москве — автомобильные пробки, на Садовом кольце бьют морды и кидаются яйцами. Это ли не успех?
Граждан теперь призывают не покупать западные товары и не ходить на западные фильмы. Наши политики относятся к искусству весьма потребительски. Вам приходилось слышать, как они говорят, что разрушаются наши культурные устои? Вы хотите знать, что они имеют в виду? "Наши культурные устои" — это культура, которой можно управлять.
"Вновь начинается организация по расшатыванию стабилизации в стране через передачи по ОРТ, РТР, НТВ",— пишет мастер социалистической культуры Николай Губенко в своей статье "Как починить сознание?". Речь идет о создающихся советах по защите телевизионной нравственности. В качестве иллюстраций — гневные письма трудящихся, подписанные то "Жители Красноярска", то "Совет ветеранов": "Неужели этих недоносков нельзя заставить отвечать за свои слова перед судом? Телевизионные магнаты, прекратите паскудить! Нашу культуру вам не осквернить, не облить грязью — ваша грязь к ней не пристанет".
Наибольшее раздражение притом вызывает у трудящихся Сванидзе, наверное, за тихий голос. Иначе трудно понять, почему атакуют именно Николая Карловича, который отнюдь не является самым популярным и общедоступным ТВ-аналитиком, никогда не лидировал в рейтингах и вообще обращается с экрана совершенно не к тем, кто пишет письма в газеты, тем более в "Советскую Россию". Так нет же, скрипя зубами от отвращения, они смотрят его и смотрят, невзирая на присутствие в эфире других увлекательных программ и даже художественных фильмов.
"Телевидение разрушает культурные устои наших народов, целенаправленно создавая у них комплекс неполноценности, заполняя экран гадкими оскорблениями Новодворской и голливудскими фильмами времен холодной войны, представляющими русских недочеловеками" — это уже не читатели пишут, а сам Губенко. Разгадка здесь. Поворот Примакова вызвал всплеск не только патриотического чувства, но и чувства неполноценности. Чувство неполноценности привычно изживать за счет унижения других. Мне нравится концовка статьи, поднимающаяся до высоких обобщений: "Совет будет исходить из осторожных экспертных оценок и следить за реакцией всех общественных сил. Учреждение такого совета, конечно, не решает проблемы полностью, но существенно ограничивает возможности поджигателей, растлителей и манипуляторов сознанием".
Так пишет один из руководителей думского комитета по культуре. Я вовсе не призываю его по каждому вопросу учитывать мнение растлителей, а тем более поджигателей, люди это, как правило, ограниченные и замкнутые в своем злодействе, не способные широко посмотреть на вещи. А вот профессиональные манипуляторы сознанием прекрасно понимают следующее. Нас разворачивают подальше от мировой культуры — прогнившей, продажной, буржуазной, но все-таки признающей существование разных мнений — к глубоко советскому культурному единству на почве любви к Сербии и ненависти к Сванидзе.
И пусть кто-нибудь скажет, что советская культура у нас не возродится. Я расскажу вам одну историю. В 1972 году архитектор Ш. получил Государственную премию. Под голубым куполом Свердловского зала Кремля архитектору вручили медаль. В запретный город его впустили через особые правительственные ворота, и на банкете с ним чокалась Екатерина Фурцева, душевная тетка-министр. Все было замечательно, и совесть не мучила архитектора Ш., потому что премию он получил не за какой-нибудь памятник В. И. Ленину, а за здание цирка в курортном городе С. Почему именно дом для клоунов и зверей был в тот год отмечен высшей наградой, навсегда останется кровавой тайной эпохи тоталитаризма.
Но главное потрясение ожидало архитектора Ш. наутро, когда в мастерскую его заявились ничем не примечательные товарищи и, предъявив стандартное разрешение, потребовали экземпляр рабочих чертежей, "всех чертежей" премированного здания. На вопрос "зачем?" уверенно ответили: "Чтобы восстановить". На новое "зачем?" — ведь чтобы восстанавливать, надо сначала разрушить — отвечали, что, мол, на всякий случай. На какой такой случай? Ну, землетрясение. Или атомная война. И, взявши чертежи, ушли.
Именно тогда архитектор Ш. понял, что этому его зданию, единственному из, заметим, пятидесяти построенных, суждена вечная жизнь над вечным покоем. Когда уйдут за горизонт бомбардировщики, когда разгребут завалы, на выжженной земле вновь поднимутся произведения, удостоенные высокой государственной оценки — Ленинских и Государственных премий СССР: все сплошь плотины, памятники великим революционерам, музеи Ленина, Дворцы съездов. И еще — его цирк.
Потомки оценят маневр Примакова. Меня больше интересует судьба современников. В последний раз мобилизацию из-за Сербии объявляли в 1914 году, сейчас, надеюсь, ситуация другая. Страна не пошевельнется по царскому слову, скандалы утихнут, разбинтуют побитых милиционеров, и турецкие рабочие отмоют здание американского посольства от белка и желтка.
Но если что не так — беспокоиться нечего. Крепка, предусмотрительна наша советская власть! Вместе со стратегическими запасами тушенки и гречневой каши в каких-то подземных складах хранятся идеологически отобранные чертежи, книга "Целина", партитура оперы "Малая земля" и фильм "Дорогой Никита Сергеевич" — все необходимое для возрождения социалистической культуры из пепла третьей мировой войны.