Девочке пять лет. У нее несовершенный остеогенез — повышенная ломкость костей. Чтобы девочка могла ходить, в кости голеней и бедер ей вставили металлические штифты. Но вставили неудачно. Один из штифтов сорвался и проткнул Любе коленный сустав. Теперь — все сначала. Штифты нужно переставлять. Это сложнее, чем имплантировать их впервые, но после операции девочка опять сможет ходить.
Фото: фото из семейного архива
Фото: фото из семейного архива
Фото: фото из семейного архива
Поначалу Люба ходить не хотела вовсе. Ей просто не могло такое взбрести в голову — ходить. Переломы у нее были с самого младенчества. Она не ходила никогда. И до четырех лет не задавала маме вопросов, почему это другие детишки ходят, а Люба нет. Скорее всего, Люба не видела или почти не видела других детей. А если видела, то считала их иным каким-то биологическим видом. Никого же ведь не удивляет, что птицы летают, рыбы плавают под водой, а люди не летают и под водой не плавают без специальных приспособлений. Вот и Любу не удивляло, что она не ходит, а другие дети ходят.
Но потом ей сделали операцию. Причем, как и многие маленькие дети, Люба не поняла толком, что с нею произошло. Привезли в клинику, заснула, проснулась. А через несколько дней пришел вдруг доктор и сказал: "Вставай!" Люба удивилась и испугалась: как это — вставай? кто? я? разве я могу?
Надели ортезы на ноги, поставили в вертикализатор и принялись учить ходить понемногу. Люба плакала. Она говорила, что стоять вертикально очень страшно. Она видела, что другие люди стоят и ходят на двух ногах. Но самой Любе вертикальное положение казалось верхом эквилибристики какой-то.
Потом стало получаться. Просто стоять. Сделать шаг, два шага, пять шагов. Знаете это особенное чувство восторга, которое испытываешь, обучаясь какому-нибудь экстремальному спорту? Ехать верхом на лошади, катиться на горных лыжах, идти по волнам под парусом. Вот и Люба в четыре года испытывала это самое чувство, когда училась ходить всего-навсего. Любина мама рассказывает, что в глазах у девочки был восторг. Она делала четыре шага и с горящими глазами кричала: "Ух, ты! Здорово!" — как вы бы кричали, впервые в жизни прыгнув с трамплина или с парашютом.
И она уже вполне прилично ходила, но все еще не верила, что умеет ходить. Это становится очевидно, если перебрать Любины рисунки.
Она много рисует. На ее рисунках мальчики, девочки, кошки, собаки, лошади, которых Люба особенно любит... Мама и папа... Но никогда, ни на одном рисунке нет самой Любы. Кажется, она просто не знает, как себя нарисовать — стоящей или лежащей, вертикальной или горизонтальной, целой или сломанной, здоровой или больной. Она даже не знает толком, человек ли она. Был день, когда Люба всерьез поверила, что она кукла, фарфоровая кукла, которую нетрудно разбить.
Да, конечно, переломы теперь стали реже. Не десяток подряд, как бывало у Любы в раннем детстве, а всего лишь по перелому в год, а то и реже. Но совсем недавно Люба сломала вдруг руку и ключицу почти без причины — зацепилась за угол стола. И вот девочка смотрела на сломанную свою руку, трогала сместившуюся ключичную кость, плакала от боли, а потом вдруг сказала маме:
— Я, наверное, не человек. Я, наверное, кукла. Человека нельзя ведь сломать, можно сломать только куклу.
И битый час мама рассказывала Любе, что кукла отличается от человека не тем, что ее легко сломать, а тем, что легко, в отличие от человека, склеить. И еще тем, что кукла ничего не чувствует, а человеку больно.
Я не знаю, что случается у человека с костями. Какие процессы там идут внутри. Почему у детей с несовершенным остеогенезом бывают довольно долгие периоды без переломов, а потом вдруг случается несколько переломов подряд. Я знаю только, что с того дня, когда злополучный штифт проткнул Любе коленный сустав, до дня перелома руки и ключицы прошло немного времени.
В пору было отчаяться и окончательно записать себя в куклы, но, на счастье, примерно в это же время у Любы заболела кошка. Кошкин конъюнктивит, кошкина высокая температура, кошкин сухой и горячий нос отвлекли девочку. С кошкой Люба нянчилась больше, чем со своей сломанной рукой. Кошкина болезнь и кошкино исцеление окончательно утвердили Любу в мысли, что ходить нужно.
Ходить нужно, во-первых, потому что в детском садике значительно лучше играть с детьми, если ты ходишь. Если ты не ходишь, дети начинают играть с тобой, а потом убегают. Так мне объяснила Люба.
Во-вторых, ходить нужно, потому что очень неудобно ползать по полу на попе и одновременно нести плюшевую лошадку. А как же без лошадки?
В-третьих, ходить нужно, для того чтобы найти работу.
— Что ты будешь делать после операции? — спрашиваю я Любу.
— Научусь ходить и сразу найду себе работу,— отвечает не задумываясь.
— Да? Какую работу?
Отвечает не задумываясь:
— Пойду туда, куда все ходят, чтобы быть ветеринарами и лечить зверей.