Страшная сила искусства пробудила прилив необъяснимой для России симпатии к прокурорам
Алексей Ъ-Тарханов
Странные известия приходят со всех концов. То известного режиссера в открытом эфире назовут нехорошим словом и яйцами закидают, то голого прокурора покажут по второй программе. Кабацкие какие-то новости. Малокультурные.
Хотя кого этим удивишь. Еще в раю имела место похожая поганая коллизия. Змей, враг рода человеческого, тогда подманил Адама на Еву. Потом думали скрыть.
Но Бога-то хрен обманешь. Он увидел, как Адам прячется за растительностью, и сразу понял, что произошло. Адам, к чести его, не отпирался, облегчил свою вину и отделался ссылкой на вольное поселение. И жена к нему приехала.
А было это все дело в райском саду. Как мы все теперь понимаем, на территории ЦКБ.
Вот место новой драмы. Именно там скрывался по кустам генеральный прокурор, мучимый нелегким вопросом, сказать ли с высокой трибуны депутатам, облеченным доверием избирателей, что сходил налево.
Тяжело было, наверное. Воду пил прокурор за стаканом стакан. Но признался, что враг его обманул, а попробовал бы он не признаться, если тем же вечером про него показали такое, что всех несказанно удивило. Не то удивило, что прокурор, так сказать, на руку нечист. Никто и надеяться не мог, что чиновников федерального значения перед вступлением в должность непременно превращают в евнухов. Другое странно.
В несгораемом романе Булгакова так стыдили бедного похмельного Степу Лиходеева: "Они в последнее время свинячат. Пользуясь служебным положением, вступают в связи с женщинами". А вот то, что в роли котов и бегемотов выступили руководители государственного канала,— это, друзья мои, новость.
Когда я был прелестным ребенком, за мной ходила деревенская нянька Нюра. Нюра была красивая, здоровая, работящая, и, чтобы уберечь ценный кадр, мама, работавшая на Всесоюзном радио, не раз ей внушала: "Смотри, Нюрка! Загуляешь, всей твоей деревне расскажу по радио". И ведь действовало. Что ни говори, а очень разумная женщина была моя мама Екатерина Тарханова.
Но главное-то что? Главное то, что она этого делать не собиралась, напрасно беспокоилась работящая Нюрка. Угрозы хороши тем, что их не исполняют. Иначе конфликт тотчас бы разделился на две части. На обычную, некультурную Нюрку, которой пришлось бы объясняться с односельчанами за городские шашни. И на необычную, культурную, Нюрку, которая бы зажила свой вольной жизнью на волнах голубого эфира и вдохновляла бы Евгения Евтушенко, Андрея Вознесенского и Роберта Рождественского на создание ярких поэтических произведений.
Так оно и произошло сейчас. Посмотрев кино, страна испытала прилив удивительной, а для России и вовсе необъяснимой симпатии к прокурору. Прокурор стал культурным событием, персонажем авангардной комедии порнографического характера. И пока политики избывают стыд, художники хохочут и хлопают себя по коленям и по животу.
Ведь что происходит, граждане? По телевизору показывают порнофильм — во имя правды, буквально ради жизни на Земле. Племя потребителей Х-кассет и завсегдатаев Х-кинотеатров торжествует победу.
Действительно, в последнее время наметился позорный упадок постыдного жанра. Бесконечные "8 шведок в Гамбурге" набили оскомину.
"Я так от них устал, они для меня уже как родственники",— жаловался мой знакомый на надоевших персонажей своих порнокассет. И я его понимаю. Порнография сугубо функциональный жанр. Эти фильмы, призываю читателей в свидетели, нельзя смотреть и пересматривать, наслаждаясь точностью диалогов, мастерством актеров, выстроенностью сюжета. Индустрия порнокино живет тем, что парк видеопособий ежегодно обновляется минимум на 2/3, долго работать над ними режиссерам некогда.
Но именно за счет своей возможности бесконечно плодиться и размножаться порнография вторгается во все ветви современной культуры, обогащает кинематограф и современное искусство. И, в свою очередь, присваивает открытия Новой волны и Синема-верите. Современная сказка, показывающая неправдоподобных мужчин и баснословных женщин, все явственнее смещается к суровому документализму.
И вот — свершилось. Усилиями министров, президентов, прокуроров, журналистов жанр порнографии реабилитирован окончательно и даже поднят на государственный уровень. Жаль, конечно, что российское фаллократическое общество отдает в нем женщине сугубо пассивную, страдательную роль. Долго еще придется нам ждать, пока на нашей политической сцене не объявится такой активный характер, как Моника Левински. Но все же это лишь временное отставание. Зато появляется новая золотая серия — жизнь замечательных людей.
Казалось бы, что тут придумаешь нового, такого, что не могли бы вообразить миллионы других мужчин и женщин, населяющих нашу необъятную родину? Оказывается, есть что. Прогресс неостановим. Порнография живет только расширением возможностей, а не повторением пройденного. Об этом, помнится, писал Набоков в послесловии к "Лолите". Он тогда отругивался от обвинений в порнографии. Ему ненадолго поверили — зато теперь экранизированная "Лолита" запрещена и в Англии, и в Австралии, а всемирный поход против педофилии, похоже, вышвырнет ее из книжных магазинов в задние комнаты секс-шопов.
Так вот, Набоков говорил, что сюжет порноромана движется исключительно нагнетанием числа влагалищ и орудий. "В известном романе маркиза Де Сада,— пишет он,— на последях зовут из сада садовника". Казалось бы, что может быть круче и смешнее садового садовника.
Ан нет. Сюжет развивается. На последях из сада пришел прокурор.