Твердо следуй извилистым путем

Премия архитектура

В 2002 году Тое Ито строил галерею Серпентайн в Лондоне — эта галерея строится одним архитектором на один год, потом ее ломают и приглашают следующего. Кто построил — тот герой и входит в шорт-лист архитекторов мирового значения. Одновременно с этим Ито получил "Золотого льва" Венецианской биеннале. Как правило, после такого дуплета архитектор получает Притцкеровскую премию, но Тое Ито ее не получил. В выборе лауреатов того времени ощущаются даже специальные усилия жюри, чтобы как-то не дать ему награды, уйти от претендента, идущего слишком напролом. Премию 2002 года получил австралийский архитектор Гленн Меркатт, его никто не знал тогда, и после награждения о нем тоже никто не слышал. В 2003 году и вовсе победил Йорн Утсон, отметили здание Сиднейской оперы, спроектированное за полвека до того. Хотя Притцкеровская премия считается архитектурным аналогом Нобелевской, но здесь не принято награждать за открытия, сделанные 40-50 лет назад, как в физике, а за что-то более актуальное. Но Ито не сдался. В 2010 году он напомнил о себе, получив высшую награду Японии — премию императора (Praemium Imperiale). Это международная премия, которую не принято давать японцам, чтобы никто не подумал, что она местная, ее дают за достижения в любых искусствах и поэтому очень редко архитекторам, которые малоизвестны по сравнению с режиссерами или писателями. Но он ее получил. Казалось бы, позиция Японии по вопросу получения Притцкера была сформулирована вполне ясно, однако за год до того Кадзуе Сэдзима тоже построила галерею Серпентайн, получила "Льва" на биеннале и стала куратором биеннале. В 2010 году лауреатом стала она и вроде как закрыла тему Японии. Ито не сдался — в 2012 году он опять получил "Золотого льва" биеннале, на этот раз не за свою архитектуру, а как куратор павильона Японии. Словно в насмешку лауреатом Притцкера стал китайский архитектор Ван Шу, который строил что-то такое глубоко традиционное, традиционными методами "кирпичик за кирпичиком" в китайской провинции — его и в Китае-то, где теперь строят небоскребы с космической скоростью, никто не знал, а уж о международной известности и думать нечего было. Скажем честно — притцкеровскому жюри удалось-таки запутать общественность, которая после Ван Шу откровенно недоумевала, что ж дальше-то будет. Поговаривали даже, что, глядишь, и до России дойдут. И вот тут-то ход конем. Тое Ито, которого все уже ждать перестали.

Если в получении премии этот архитектор продемонстрировал поистине самурайскую твердость в движении к намеченной цели, то в своем творчестве он действует несколько по-другому. В архитектуре он считается минималистом, то есть использует крайне сдержанный набор выразительных средств, такое ощущение, что и премию он решил взять минимальными средствами. Когда в 2002-м он получал "Золотого льва" биеннале, то эта премия давалась ему "за жизненные достижения", и архитектурная критика всего мира билась над вопросом о том, почему здесь используется множественное число. У него к тому моменту было одно жизненное достижение — медиатека в Сендае. Нет, он, конечно, делал какую-то мебель, оформлял бутики, в Японии у него были еще проекты, но это все было малозаметным. Было одно известное здание — и вот "Золотой лев". С тех пор он построил муниципальный погребальный зал в Какамигахаре в Японии, эстетский, но за такое не дают из-за грусти тематики, стадион на Тайване, не слишком примечательный, и музей архитектуры в Имабари, очень изысканный и очень маленький. По сравнению с парой сотен проектов и двумя десятками построенных общественных зданий, которые имеет обычный лауреат Притцкера (как Херцог и де Мерон, Жан Нувель, Ричард Роджерс и т. д.), это подлинное торжество минимализма.

Такое ощущение, что этот архитектор как-то заранее настроился на премию и занимался архитектурой скорее ради этой благородной цели, чем для заработка. В юности он не проявлял интереса к архитектуре, но он, насколько можно понять, происходит из влиятельной японской семьи, при этом не старший сын, а в Японии принято отправлять таких по архитектурной части. Свою работу он начал в бюро Киенори Кикутакэ, это очень известный архитектор, и это очень правильное место для того, чтобы потом тоже стать очень известным архитектором. Но там принято, что юноша работает у сэнсэя 20 лет, а потом вдруг тот его зовет и говорит, что ты уже самурай, теперь можешь жить сам и вот тебе заказчики. А Тое Ито проработал у Кикутакэ всего шесть лет, с 1965-го по 1971-й, и дальше открыл собственное архитектурное бюро. Это невозможно без собственного капитала, а в Японии невозможно без содействия авторитетных людей, которые готовы за тебя поручиться перед заказчиками.

Открыв бюро, он работал избирательно, не проявляя обычной для молодых архитекторов жажды получить любой заказ и как можно скорее зарабатывать — в его биографии чувствуется спокойная уверенность в завтрашнем дне. Немного проектов, уклонение от работы с крупными девелоперами, особое внимание к общественным зданиям, имеющим художественный по преимуществу смысл, которые способны принести известность, но не деньги. Впрочем, ему свойственно некоторое особое внимание не только к таким объектам, но и к миру гламура — оформление бутиков, дизайн дорогих марок. Насколько можно понять, это фамильный интерес семьи Ито, его дочь сегодня является главным редактором японского Vogue.

В прошлом году в японском павильоне на биеннале в Венеции он показывал выставку, посвященную территориям, пострадавшим от цунами. Социально это был очень значимый проект — многие жители районов префектуры Фукусима остались без жилья, разрушены дома, целые поселки. Тое Ито вместе со своими сотрудниками провел с этими людьми много времени, по сути, они организовывали участие жителей в восстановлении собственных деревень, их помощь носила отчасти архитектурный, отчасти психологический характер, и, разумеется, это было волонтерство. В общем, все очень благородно. Но там был один аспект, выдававший почерк собственно Тое Ито. Он придумал строить своеобразные насесты на деревьях — горизонтальные платформы, которые висят на стволах. Это временное пристанище для людей, работающих на пострадавших территориях, функционально нечто вроде наших бытовок. Вид правильных горизонтальных этажей, висящих на искривленных стволах, живо напоминал его самое известное здание — медиатеку в Сендае.

Это стеклянный прямоугольник, точно соответствующий эстетике минимализма, там нет ничего лишнего, но все столбы, на которых держатся этажи, искривлены под разными углами, и благодаря стеклянному фасаду это видно — кажется, будто этажи медиатеки повисли в лесу на стволах деревьев. Не то что Тое Ито — архитектор одного приема, но вообще-то у него их совсем немного, и если его волнует какая-то тема, он повторяет ее по многу раз, в разных вариациях. Я бы сказал, довольно скуповатый в смысле языка архитектор.

Его известность на Западе не кажется чем-то выходящим за рамки обычной схемы увлечения модернизма Японией, продолжающегося уже полвека. Суть процесса тут очень проста. Сначала европейские авангардные архитекторы придумывают какие-то глубоко революционные, как им кажется, формы, например легкие стены — ограждения, прозрачные стены, движущиеся стены. У них это получается нервно и героично. Потом оказывается, что японцы всю жизнь строят домики из рисовой бумажки, и там такое понимание формы не только традиционно, но и наполнено каким-то буддистским созерцанием неподвижной подвижности бытия, в частности, вот, например, стен. Это сообщает авангардной эстетике благородную простоту и спокойное величие. Точно то же произошло и с Тое Ито. Европейская деконструкция открыла наклонные столбы, разрушающиеся формы, эстетику разломов и трещин, взрыв форм и немотивированность спонтанного жеста. Все это оказывалось проекцией своевольного сознания архитектора, что трудно защищать перед людьми. А у Тое Ито те же формы оказались результатом следования тонким японским гармониям, вдумчивого переживания изменчивости, когда в каждой кривой ты прослеживаешь ее зарождение, извивы ее пути, ее завершение, ее взаимодействие со светом и воздухом, с прозрачностью и сокрытостью. Дзенское созерцание радует и успокаивает душу европейского авангардиста.

Успокоило и порадовало и притцкеровское жюри. Его можно понять. Взрывная случайная и спонтанная архитектура звезд 2000-х в прошлом, в моде экология и социальная ответственность, незаметность и сдержанность. Однако пока не удалось придумать, как должны выглядеть звезды сдержанности и незаметности. Прошлогодний эксперимент с Ван Шу показал, что они остаются незаметными даже после присуждения им Притцкера. Архитектурная мода пребывает в растерянном состоянии. Тое Ито предоставляет возможность некоторого среднего пути — его архитектура зрелищна и авангардна, но при этом намекает на какие-то глубинные пути бытия, к которым приятно припадать в растерянности.