Может, кому-нибудь интересно знать, как пишутся колонки вроде этой? Так извольте: наступает пятница. Настроение колумниста испорчено еще со среды. Оно вообще испорчено раз и навсегда. То ли мир так паршиво устроен, то ли у колумниста резьба криво нарезана, но он почему-то должен покрывать буковками экран компьютера вместо того, чтобы... Чтобы что? А вот это-то и неизвестно.
Есть два взгляда на профессию. Один открыто исповедуют сами писатели-журналисты-режиссеры-художники. Он заключается в том, что мир существует, чтобы войти в книгу, и нет на свете более великого занятия, чем этот мир отражать. Иллюстрация сего кредо — Михалков Н. С., который, будучи закидан тухлыми яйцами, произнес: "Вот что значит быть русским режиссером в России". (Если мыслить высоко, по-художнически, то вот вопрос: что думает яйцо, летящее в человека? В такого человека? А в нерусского? Нережиссера?)
Другой, реалистический, взгляд на профессию исповедуют только самые трезвомыслящие творцы — втайне, а также — все остальное человечество. Если ты ни к чему больше не пригоден — хрен с тобой, пиши. Если нет в тебе желания и смелости, чтоб в жизни участвовать, можешь ее описывать. Это взгляд на природу художественного творчества, который не устает пропагандировать Эдуард Лимонов. Питомцы его и взяли на себя благородную миссию яичников-метателей. Яичники Цирюльника Земли Русской! Звучит.
Но черт с ними, дело не в них. Итак, как же написать колонку? Первое, что встает,— это вопрос: о чем писать? Колумнист пялится в компьютер, мечтая дойти до ближайшего ларька, взять флягу, хряпнуть коньячку. Надоело все! Надоел Михалков, надоел Лимонов. Как о них писать? Своего отношения ведь не скроешь. Еще Лев Толстой говорил: если не можешь молчать — не молчи. Горячий старик! Тоже, наверное, с удовольствием запустил бы в Русского Режиссера чем-нибудь. Выбрал бы, вероятно, помидорку, поскольку был вегетариан.
На телевидении работают люди свои, тоже творческие. В каждом сидит бешеный толстой. Репортажи о кулинарно-пиджачном казусе Русского Режиссера оказались полны самого отпетого злорадства. Телеязык надо понимать: и камера, и монтаж, а уж тем более комментарии,— все говорило: молодцы ребята, душой ТВ с вами, с яичниками. Испорченный пиджак, правда, не показали. Ну, может, Киселев в "Итогах" даст?
Эксклюзив с пиджаком — это был бы ответ голубому платью Gap. Хорошо б, конечно, если б и пиджак был от Gap. Но юдашкинский тоже сойдет — это и патриотично, и маркетологически грамотно. Допускаю, что пиджак теперь нарочно готовят, художественно набрасывая на него продовольственную смесь, дабы найти наиболее выигрышное расположение белково-желтковых пятен.
Так о чем колонка? О пятнах. В Лондоне с шумом презентировали книгу "История Моники", писанную Эндрю Мортоном. Почему-то в универмаге Хэрродс. Сразу бестселлер, сразу успех! Ну, а если посмотреть — каков авторский мессидж? Что, прежде всего, за Мортон? Вот лицо его: пай-мальчик лет сорока пяти, похожий сразу на всех наших молодых реформаторов. Писал для таблоидов, потом пробился к основным кормушкам: королевская семья, книга о Диане с конюхом. Понятно, что Пупкину заказ на Монику не дали бы. Мортон пишет, что Моника — хорошая девушка, чувствительная, простая в душе. А что читаем за сухой строкой документалиста?
Ничего! Тут и обнажается Gap-промежуток, разница между певцами яичной коллизии и отличником британской прессы. Им хочется кинуть свой помидор, а ему, думаете, хотелось подбить под Монику какие-то клинья-клинтоны? Нет. Старик Мортон холоден, как жилье англичанина:
"Подавив зевок, Моника Левински натянула черные колготки и серую майку и направилась к двери, обогнув груду наполовину упакованных коробок, которые заполняли ее квартиру на первом этаже жилого комплекса 'Уотергейт' в центре Вашингтона. Оказавшись на улице, она села в джип 'Чероки', принадлежащий ее брату, и повела его через утренние пробки, направляясь в свой новый спортзал на фешенебельной Коннектикут-авеню.
Озабоченная, как всегда, своим весом, она хотела привести себя в форму для новой работы в отделе по связям с общественностью компании 'Ревлон' в Нью-Йорке. При том что это была возбуждающая и соблазнительная перспектива, ее ожидание новой жизни было окрашено в грустные тона. Она покидала человека, которого любила, единственного мужчину, который занимал все ее мысли, когда она бодрствовала, и вторгался в ее бессонные ночи на протяжении последних двух лет — Президента Соединенных Штатов Америки".
Так начинается эта книга. Дубово, конечно,— эдак писывали советские журналисты-международники об ужасах западной жизни. Добавлена разве что сопля про единственного мужчину. Впрочем, продвинутый русский читатель не станет мараться о Мортона, а почитает что-нибудь на родном языке. Вот, например, один из вариантов изложения событий, озаглавленный "Январь--март 1996: Непрерывный Половой Сталкивается":
"Президент, которого Клинтон и госпожа Левински имел дополнительным половым, сталкивается ближний с Овальным кабинетом в 1996. После их шестого полового столкновения, Президент и госпожа Левински имел их первый длинный диалог. На Президентском Дее, 19 февраля, Президент завершал их половую связь, затем восстановил это 31 марта."
Это текст, которым отвечает русский Интернет на запрос: "Левински". Здесь все другое — и яйца, и компьютеры. Здесь все гораздо интересней, глубже и загадочней. Президентский Дей — это, очевидно, потомок Дея Алжирского, у которого, если кто помнит "Записки Сумасшедшего", была под носом шишка. Есть ли шишка под носом у Президентского Дея? "Когда мы писали Eleanor Rigby, мы думали о бананах",— объяснили однажды "Битлз". Так все это и пишется, так и снимается — повсюду. Так и читается — здесь.