Мы много писали об архитектуре Москвы, в которой соединились искусство, деньги и власть. А что происходит в других городах? "Коммерсантъ" решил поместить серию обзоров современной архитектуры российских городов, начав со второго по значению города России — Санкт-Петербурга. Главный архитектор Петербурга ОЛЕГ ХАРЧЕНКО согласился ответить на вопросы нашего корреспондента ГРИГОРИЯ Ъ-РЕВЗИНА.
— Олег Андреевич, почему в Петербурге не строят?
— Знаете, когда десять лет назад все начиналось, казалось, что Москва и Петербург в абсолютно одинаковом положении. В начале 90-х, когда вся промышленность работала, у нас была одинаковая ситуация: интерес иностранных инвесторов и полное отсутствие законодательной базы, чтобы их принять. За это время мы законы создали — так же как и москвичи. Но промышленность встала.
Понимаете, снаружи Петербург — это город великой культуры, музеев, гениальной архитектуры. Это все есть. Но внутри то, что наполняет город, совсем не столица. Здесь не тот масштаб управления, торговли, денежных потоков. Сегодняшний Петербург — это город ВПК, скрытого за великолепным имперским фасадом. И потому кризис ВПК больно бьет по городу. И это проявляется даже на фасаде.
— То есть это так и будет продолжаться?
— На сегодняшний день, по нашей оценке, население Петербурга с доходами от 400 до 1000 долларов в месяц — это 200-250 тысяч человек. Это после кризиса. Вот вам мощность того слоя, который способен реально обеспечивать новое строительство.
— А иностранные инвестиции?
— У нас есть крупные инвестиции в промышленность. В основном в ширпотреб. Завод жевательной резинки Wreagley построили. Табачную фабрика Philipp Morris. Но, как вы понимаете, до архитектуры здесь далеко.
— Однако, насколько мне известно, ваш новый губернатор инициировал несколько крупных инвестиционных проектов.
— Нельзя сказать, что все инвестиционные программы начались, когда Владимир Яковлев стал губернатором. Он и при Собчаке занимал высокое положение. Здесь есть определенная преемственность. Но, действительно, в последнее время некоторые программы активизировались. Евровокзал, например.
— Программа кажется странной. Ведь идея строительства железной дороги, которая будет дублировать ветку Москва--Петербург, насколько мне известно, приказала долго жить.
— Этот вокзал не связан исключительно с высокоскоростной магистралью. Мы с самого начала рассматривали его как вокзал двойного назначения — и для новой магистрали, и для существующей ветки.
— Но сейчас ничего не строится.
— Строительство остановилось по чисто политическим причинам.
— Вы считаете, что скандал с кредитом — чисто политический?
— Да, я так считаю. Смотрите, что происходит. К нам приходит западный инвестор и предлагает кредит. Его условие — чтобы правительство России этот кредит гарантировало. И правительство соглашается. Минфин дает все необходимые гарантии. Потом они спохватываются и решают, что хорошо бы город дал гарантию на гарантию, то есть чтобы мы гарантировали их риск. И город дает такую гарантию. Но через некоторое время Минфин решает, что одной гарантии губернатора мало, нужно, чтобы наше Законодательное собрание подтвердило эту гарантию. И тут начинается откровенный торг депутатов с губернатором. Это экономика или политика?
— Законодательное собрание гарантию не подтвердило. Проект встал?
— Нет, мы нашли другую схему. Гарантию Минфина теперь гарантирует Октябрьская железная дорога. Это оказалось проще, чем договориться с депутатами. И буквально со следующей недели строительство развернется.
— Все же неясно, зачем расширять вокзал, если не будет другой магистрали.
— В перспективе она все равно будет. Это как раз и есть путь развития Петербурга из депрессивного района ВПК в высокодоходный транспортный узел. К нам сходятся три железные дороги плюс порт. Все эти транспортные потоки завязаны на одну дорогу. Из-за этого по ней должны беспрерывно идти грузовые составы. Из-за этого нельзя увеличить скорость пассажирских поездов.
— Но порт пока...
— Да, нуждается в реконструкции. И это наш следующий крупный проект. Здесь необходимы огромные инвестиции, сегодня схема финансирования не проработана. У нас есть архитектурная концепция реконструкции, но пока — до финансовой схемы — говорить еще рано.
— А как насчет чемпионата мира по хоккею? Здесь тоже какие-то скандалы.
— Ледовый дворец строится. По всему городу висят плакаты с оленем, и там написано, что проведение чемпионата гарантируется губернатором. Так что к маю 2000 года мы его закончим. Другое дело, что пришлось изменить проект.
— Вы не могли бы поподробнее?
— Конкурс на строительство выиграли турецкие строители. Причем это была новая практика — когда строители выигрывают тендер вместе с архитектурным проектом. В тандеме с турками выступил московский архитектор Андрей Боков. Строительство началось. Но реальное положение с финансированием таково, что мы не можем обеспечить постоянное поступление средств. Получалось, что турки должны строить в долг, а мы потом с ними расплатимся. Они не были к этому готовы и в конце концов отказались от строительства. Подряд взяли финны, но, рассмотрев проект Бокова, сказали, что к маю 2000 года по этому проекту закончить строительство не успеют. И они пересмотрели проект, особенно покрытие дворца, в сторону его упрощения. Но гарантировали, что достроят.
— А почему у вас все иностранцы строят? Турки, финны?
— Я хочу уточнить. Речь идет исключительно об инженерных управляющих компаниях. Все строители у нас, в отличие от Москвы, только петербургские.