Инвестиционная программа-максимум правительства — сохранить инвестиции на уровне прошлого, кризисного, года. Об этом в интервью корреспонденту Ъ ИНГАРДУ Ъ-ШУЛЬГЕ сказал заместитель министра экономики ВЛАДИМИР КОССОВ.
— На какие инвестиции можно рассчитывать в этом году?
— 17 августа был нанесен колоссальный удар по имиджу России. Не думаю, что нам удастся удержать тот уровень иностранных инвестиций, который мы имели. Общий объем инвестиций, включая российские, будет в самом лучшем случае равен объему 1998 года. Главным источником инвестиций будут средства предприятий. Но средства средствам рознь. Порядка 80% доходов многих предприятий составляет бартер. Получается, нет реальных денег на амортизацию. Вот и получается, что инвестиции тормозятся не только из-за отсутствия платежей, но и из-за их структуры.
— Вы хотите сказать, что нынешний курс правительства на наполнение экономики "живыми" деньгами поможет решить эту специфическую проблему?
— Конечно. Чем еще финансировать инвестиции и оборотные средства? Прибыль часто мизерна, кредитов теперь не получить... Есть, правда, еще один источник, на который мы возлагаем надежды. В результате падения производства в России в два раза примерно половина основных фондов на предприятиях простаивает. Но это не значит, что они вообще не нужны. Они не нужны данному владельцу в данной ситуации. Идея, с которой выступил министр экономики Шаповальянц на недавнем заседании правительства, состоит в следующем. Надо наладить механизм перераспределения ненужных фондов. Чтобы предприятие-владелец фондов могло их списать со своего баланса без ущерба для себя. Пусть они по балансовой стоимости передают фонды некой фирме, а этой фирме пусть будет разрешено продавать фонды любому желающему уже по рыночной цене. По балансовой никто не купит, поэтому понятно, что будет продаваться за часть балансовой цены, пусть всего за десятую часть остаточной стоимости (но надеюсь, что дороже). Тогда огромное количество малых и средних предприятий получают доступ за вполне посильную для них плату к огромной массе основных фондов, которая эквивалентна минимум 200 млрд рублей, что эквивалентно почти половине нынешнего объема инвестиций в России. То есть у нас есть огромный ресурс физического капитала.
— По сути, вы говорите о еще одной форме приватизации.
— Честно говоря, над этим не задумывался. Приватизация — это какой-то масштабный политический процесс. А я рассматриваю эту проблему в житейском плане. Если это не будет выгодно действующим директорам, это никогда не будет работать.
— Приватизация в прежних формах тоже была многим выгодна, в том числе и директорам.
— Если хотите, назовите это приватизацией. Суть в том, что это предложение позволяет заполнить пустое пространство между доминирующими в российской экономике предприятиями-глыбами. Средняя численность занятых на предприятии в США — 60 человек, в России — 860. Это альтернатива их дроблению на части, то есть прежней приватизации. Это как бы приватизация нормальным путем. Мелкий предприниматель, стесненный в средствах, за копейки получает доступ к солидным основным фондам — зданиям, сооружениям, оборудованию. Причем все это уже обвязано нужной инфраструктурой — теплом, электричеством, водопроводом, подъездными путями, нередко связью и т. п. В общем, этот процесс уже осуществляется в зависимости от поворотливости директоров. Но мы хотим его легализовать, сделав открытой стандартной практикой. И находим в этом поддержку на самом верху правительства.
— Реально ли использовать для оживления инвестиций западные банки?
— Это как мы с ними договоримся. Если мы иностранный банк пустим к себе при условии, что собранные деньги он реинвестирует в России...
— ...то он сюда не придет.
— Какие-то банки придут. Западным банкам наше население может поверить и положить туда свои деньги. Но вот как потом эти деньги повернуть в сторону нашего производства — этот пока вопрос открытый.
— Когда наконец заработает бюджет развития?
— Формально у нас все бумаги написаны и согласованы с Минфином. Остается только, чтобы Минфин собрал предусмотренные для бюджета развития доходы и направил их, в соответствии с законом, в бюджет развития. На первый квартал мы особенно не рассчитываем: начало года всегда время штиля для инвестиций.
— Для инвестирования денег в реальный сектор вы создаете сложную госструктуру — Российский банк развития. Может, лучше реанимировать банковскую систему?
— Одно другому не мешает. Банк развития должен специализироваться на управлении бюджетными деньгами в условиях дефицита кредитных ресурсов. Если их будет достаточно, тогда, конечно, такой специальный банк не очень нужен. Хотя государственные проекты легче продвигать через государственный банк — он не откажет.
— Какое место в планах правительства по оживлению инвестиций занимают соглашения о разделе продукции?
— В следующем году мы рассчитываем получить от них $500 млн.
— То есть сдвига не произойдет, ведь инвестиции этого же порядка шли через СРП и до сих пор.
— Все-таки на планах сказывается кризис на мировом рынке нефти, интерес у инвесторов к освоению новых месторождений нынче не тот.
— Помимо нефти есть газ, золото, руды цветных металлов, лес и другие ресурсы, подпадающие под СРП.
— Соглашения о разделе продукции интересны для нас и с другой точки зрения. Мы сейчас обсуждаем идею предоставления права на разработку недр на условиях СРП как залога. Под нефть в земле, под рыбу в воде, под лес на корню можно получить западные кредиты. Может, хоть так дадут. А вообще, в данной ситуации просто не существует каких-либо мер, которые помогли бы добиться в ближайшей перспективе инвестиционного бума. После 17 августа мы, образно говоря, плохо пахнем. Задача 1999 года — отмыться.