Не успев опомниться от мировой премьеры "Сибирского цирюльника", Кремлевский дворец готовится к очередной акции. Артистическое агентство "Постмодерн-театр" при поддержке Альфа-банка представит послезавтра единственное в этом сезоне выступление балета Мариинского театра в Москве. Словно отвечая на прошлогодние упреки в рутинности репертуара, Мариинский отказался от беспроигрышной классики и привез в Москву современную хореографию. В преддверии гастролей ПАВЕЛ Ъ-ГЕРШЕНЗОН поговорил с артистами Мариинского балета. Сегодня — интервью с УЛЬЯНОЙ ЛОПАТКИНОЙ.
— Вы стоически выдержали репетиционный марафон и в некотором смысле цементировали ситуацию. Вам было жалко молодого балетмейстера, вы хотели помочь Алексею Ратманскому или вам нравилось то, что он делает?
— Что значит "цементировала ситуацию"?
— Вокруг вас собирался народ.
— Нет, люди собирались вокруг Алексея. И я с ними. Все проще. Как можно было ему помочь? Это я хотела помочь себе, усваивая его пластику во всех подробностях. По мере сил и возможностей я была на всех репетициях. Важно перенять информацию из первых рук, тем более что Ратманский показывал уникально. И к этому варианту мы так и не приблизились, хотя старались.
— Мне показалось, что в последнее время вы меняете ориентиры. Не только в репертуаре, но и во внутренних установках.
— Конкретней.
— Вы стали свободней. И от Мариинки в том числе. Вы стали с большим интересом смотреть по сторонам. Вы меньше танцуете канонический репертуар, но регулярно танцуете Ролана Пети и Баланчина. Это внутренняя потребность или сторонний диктат?
— Никакого изменения в отношении к Мариинскому театру не может быть.
— Может вы устали от старого репертуара?
— Ничего подобного. Напротив, мне необходимы серьезные сдвиги именно в классическом исполнительстве. А впечатление, что я изменила отношение к классике, у вас сложилось потому, что в театре меняется репертуар. Скажем так: это производственные обстоятельства. Впрочем, я с удовольствием их принимаю. В западных труппах танцуют и классику, и модерн; и никто не говорит о том, что предпочитает то или другое. Для них нормальная ситуация быть универсальными танцовщиками. С нашей классической подготовкой это сложно. Новая хореография требует абсолютно другой работы тела и физической подготовки.
— Недавно в один вечер с Дианой Вишневой вы танцевали балеты Ролана Пети "Кармен" и "Юноша и Смерть" — шедевры ХХ века. Привычного по "Дон Кихоту" и "Баядерке" аншлага не было, хотя танцевали и вы, и Диана превосходно. Вас не пугает, что публика плохо принимает новую хореографию?
— Выход один — еще более серьезно, чем классику готовить эти балеты. Я не считаю, что о "Кармен" Пети можно говорить с пренебрежением. Я видела в записи танцы самих Ролана Пети и Зизи Жанмер. Я была потрясена — даже от видеозаписи. Все зависит от качества работы, от самоотдачи.
— Не страшно ехать в Москву со столь рискованным репертуаром? Ведь у Ратманского вы выходите только в ансамбле.
— Но в этом и заключена идея этого балета. Если достигается пластическое и эмоциональное единство, это должно производить колоссальное впечатление. Но его нужно достичь. Нужно стать единым организмом, когда все дышат в едином ритме, бегут в одном порыве, когда единым усилием делают финальное адажио под потрясающую музыку Скрябина. Я ее по-настоящему почувствовала только благодаря этому странному соло десяти человек, сочиненному Ратманским. Важно, чтобы эти десять могли максимально организовать себя.
— А это не всегда удается?
— Сложно. Разные психические организации, разные физические возможности и разная нагрузка. Один пришел на репетицию свежий, полный сил, другой — после трех репетиций, с больной ногой и спиной. Естественно, они не смогут бежать в "едином порыве", как бы этого ни желали.
— Театр должен и дальше приглашать Ратманского?
— Почему вы спрашиваете об этом меня?
— Репертуар диктуется не только запросами публики, но и пожеланиями "личного состава".
— Я не могу отвечать на такие вопросы — не я решаю.