В Новой галерее Касселя открылась выставка "Русская живопись эпохи бидермейера. Шедевры Третьяковской галереи в диалоге с картинами Новой галереи Касселя". Экспозиция преследует цель не только искусствоведческую — сопоставить однотипные направления русского и немецкого искусства первой половины XIX века, но и вообще познакомить широкую германскую публику с русской живописью прошлого века. Выставка, организованная при поддержке ОАО "Газпром" и его партнера фирмы "Винтерсхалл АГ", имеет и другие результаты: к ней спешно были извлечены и отреставрированы холсты из фондов ГТГ.
С перестроечных времен русские и немцы в совместных выставочных проектах дружно ужасались травмам и опытам тоталитарного искусства — "Мир и война глазами художников", "Москва--Берлин" и т. д. Немцы на первых порах открывали нам глаза на мировое современное искусство (например, выставка Гюнтера Юккера). Мы их, в свою очередь, "просвещали" "Агитацией за счастье. Советское искусство сталинской эпохи" и "Скрытым искусством" — творениями советского андерграунда. И мы, и они дивились: они — тому, как здесь можно жить бедно, но интересно, мы — тому, как можно жить просто нормально. Вроде бы и говорить нам больше не о чем.
Однако говорим. Есть тема бесконфликтная, приятная обеим сторонам во всех отношениях — эпоха бидермейера. Это искусство о частной жизни, о простых занятиях приватного бытия: о семье, о детях и стариках, о мелких, но приятных радостях, о цеховом братстве художников, о милых сердцу видах родной природы — словом, о том, что понятно всем и каждому. Название "бидермейер" составлено из двух фамилий персонажей стихотворений Ф. Шефеля — Biedermanns Abendgemutlichkeit и Bummelmaiers Klage — и использовано как псевдоним Л. Айсбродом, который подписывал свои антифилистерские стихии Biedermaiers Liederlust. Поздняя ирония 1850-х годов.
Бидермейера в чистом виде в России не было, как не было в чистом виде импрессионизма и прочих "измов". Тем интереснее отечественное искусство для немцев. Их чарует сельскохозяйственный классицизм Венецианова и его школы, ласковые портреты Тропинина, итальянские пейзажи и сценки Сильвестра Щедрина и Карла Брюллова — совсем как наши в Италии, говорили на вернисаже в Новой галерее. Немцев подкупают "обманки" Федора Толстого (от одной из них Ханс Оттомайер, директор музеев земли Гессен, сначала чуть ли не отмахнулся: что вы мне суете доморощенный пейзаж под калькой? — не заметив, что все это нарисовано), прельщает картина неизвестного русского "малера" — "Интерьер с сидящей в избе" (вопросы на вернисаже: что такое изба? много дерева? — это же дорого; что такое красный угол и почему там иконы?).
Немцы с корректностью подбирали из собрания ГТГ для выставки близкое и внятное германской публике. А она-то любит ботанику, трогательные пейзажи, виды природы (пусть и в "горшках", как у М. Антонова "Вид зимнего сада в Зимнем дворце") и бесконечные виды и виды разнообразной флоры при дворцах или на пленэре,— и потому на выставке — эскизы нашего Александра Иванова, имеющего к бидермейеру очень и очень косвенное отношение.
На наш взгляд, сопоставление их бидермейера с нашим искусством того же времени выигрышно для нас. У нас больше думали о драме, о серьезном, о живописи как таковой — сочной, хотя и разболтанной.
Для неподготовленного зрителя искусство бидермейера можно определить как фотоснимок "мыльницей": фото в лоб, "что вижу, то снимаю". Для телевизионщиков — "мыльная опера" — история семей. Смотреть ее — Вальдмюллера, Эмбле, Илле, Хессе — приятно. Но время от времени. Как время от времени можно получать карамельки и "шоколадку на ночь" в германских гостиницах.
МИХАИЛ Ъ-БОДЕ