О программе финансовой стабилизации банка "Российский кредит" спецкорреспонденту Ъ ГЛЕБУ Ъ-БАРАНОВУ согласился рассказать также председатель совета директоров Импэксбанка ОЛЕГ КИСЕЛЕВ.
— Можно ли назвать то, что происходит сейчас между "Российским кредитом" и Импэксбанком, подготовкой к слиянию?
— На самом деле то, что вы назвали слиянием, таковым не является. Я как-то даже не нахожу в мировой практике аналогов происходящему процессу. Это не слияние и не поглощение. Ведь "Российский кредит", как вы понимаете, никуда не исчезает. Он предполагает еще какое-то время нести свои обязательства. А Импэксбанк, в свою очередь, тоже ведь не поглощает и не присоединяет. Он как бы вбирает в себя лучшее, что есть в "Российском кредите".
— А что это за "лучшее", которое вы в себя вбираете?
— На этот вопрос я могу ответить уже не как председатель совета директоров Импэксбанка, а как коммерсант и руководитель компании. Когда-то у нас был период скептического отношения к олигархическим банкам. Мы считали, что они сильны лишь за счет того, что аккумулируют определенные ресурсы. И общались с ними с некой боязнью: да, у них есть деньги, но у них плохой менеджмент, бюрократическая структура, они долго думают. Нам казалось, что в средних банках в этом смысле все лучше: обращаешься — и четко и быстро получаешь полный набор услуг. Оказалось — неправда.
Когда с рынка ушли крупные банки, мы вынуждены были ("мы" здесь собирательное — я много говорил об этом с коллегами) обратиться к средним банкам. И столкнулись с очень слабым профессионализмом. То, что для крупных банков просто начальная школа, для средних — совершенно не очевидные вещи. Оказалось, то, что в крупных банках вызывало раздражение из-за чрезмерной бюрократичности процедур — это просто благо. Потому что в средних банках отсутствие каких бы то ни было процедур каждый раз порождает попытку изобрести велосипед. Даже к решению стандартной задачи они подходят каждый раз по-новому. Это первое, что коренным образом отличает в данном случае "Роскред" (хотя на его месте, как говорится, мог оказаться каждый).
Второе — у банка были деньги. Свои ли деньги, чужие ли — сейчас мне сложно рассуждать, на какие средства были приобретены современные коммуникации, операционная система, технологии, но у них это уже было. Для того чтобы сейчас приобрести все это, нужны очень серьезные средства. Ну и, наконец, нужны головы, чтобы все это наполнить реальным содержанием.
Третье очень связано с первым. Это различные продукты, предлагаемые клиентам. Многие из них сейчас не работают — рынок только-только просыпается, но тем не менее.
Вот некоторые причины, по которым мы начали применять такую несколько замысловатую схему. У нас (я имею в виду Импэксбанк и его акционеров) сил поглотить даже падающий крупный банк нет. Зато есть силы и политическая воля построить некую достаточно эффективную систему, в которой удовлетворялись бы и интересы акционеров "Роскреда", и интересы акционеров Импэксбанка.
— Вы сейчас уже представляете, как технически будет выстроена эта схема?
— К сожалению, расставить все точки над i сразу не представляется возможным. Нет таких учебников, в которых было бы написано, как в конце XX века в специфических российских условиях можно провести такое преобразование. И при этом не нарушить закон, не поставить под угрозу акционеров обоих банков, не войти в конфликт с основными кредиторами, спасти при этом все лучшее, что осталось у "Роскреда", и не потерять некие завоевания, которые были у Импэксбанка.
Они были невелики, но все же. Этот банк ни в чем не запятнан. Он никогда не работал на "черных", "серых" и прочих не совсем честных рынках. Он пережил все кризисы. Они его сильно били, но он не потерял капитала и ликвидности. К тому же он накопил разнообразные лицензии. Его акционеры не имели достаточного капитала, чтобы поднять этот банк на действительно высокий уровень. Сейчас судьба, возможно, дарует такую возможность. С одной стороны — средний банк, с другой — возможности крупного.
— Что все-таки уже перешло из "Российского кредита" в Импэксбанк?
— Перешло несколько отделений в Москве. Готовится к передаче еще несколько. Переходит, переформируется, перерегистрируется достаточно большое количество филиалов в регионах. Мы ведем тщательную проверку этих филиалов и будем принимать лишь "живущие" — во всяком случае, не убыточные. То же самое с московскими отделениями. Мы планируем забрать процессинговый центр, на нас переключается вся карточная программа — она уже практически переключена. Я не люблю несовершенный вид у глагола, но, к сожалению, это интервью дается в разгар работы.
— Как юридически оформлен этот переход?
— На основе аренды и субаренды.
— Станет ли результатом этого процесса слияние банков?
— Сейчас, на этом этапе, слияния не происходит. Давайте определимся в терминах. Что такое слияние? Это когда акционерный капитал одного банка сливается с акционерным капиталом в некой пропорции, о которой акционеры договорились.
— Тогда я сформулирую вопрос иначе. Когда ваш банк будет (и будет ли) готов отвечать по долгам "Российского кредита"?
— Это произойдет лишь при том условии, что "Российский кредит" проведет реструктуризацию и эта реструктуризация удовлетворит акционеров Импэксбанка. Тогда они готовы будут принять на себя эти обязательства. Сейчас акционеры Импэксбанка знакомы с планом реструктуризации и, в общем-то, не выражают сомнений в его отношении. И в принципе они готовы нести в будущем обязательства "Роскреда".
Но ведь пока неизвестно, как эта реструктуризация пройдет, как ее условия примут кредиторы. Я от имени акционеров Импэксбанка могу сказать, что мы каждый раз будем отдельно рассматривать все изменения ситуации. Изменение условий повлечет за собой систему консультаций акционеров — стоит ли давать понять "Роскреду", что мы и далее готовы участвовать в проекте, или следует из него выходить.
— Сто процентов паев Импэксбанка находится в залоге у "Российского кредита". Может ли это как-то повлиять на решение акционеров?
— Это не уменьшает степени свободы акционеров. На случай, если что-то изменится, мы все продумали и оставили для себя возможность маневра.
— Кто был инициатором этого проекта?
— Я не помню. (Вот, скажем, уже не могу вспомнить, что стало причиной моей женитьбы на моей жене. Чья это была инициатива — убей Бог не помню. Она утверждает, что моя — а мне кажется, что ее...) Может быть, разговор с Малкиным, может быть, с Любининым — я сейчас уже не помню. Мы встречались практически каждую неделю с некоторыми акционерами банка. Но помню, был такой взаимный порыв, которому мы дали потом оформление.
Мне бы хотелось приписать это себе, если все закончится позитивно. А если закончится негативно — я с удовольствием поделюсь с Малкиным или Любининым этой славой.