Международно знаменитый "Терем-квартет" дал в Петербурге концертное исполнение двух опер Александра Чайковского (одной из них — впервые) на тексты Пушкина. Зал Капеллы переполняли поклонники популярного искусства двух домристов, баяниста и балалаечника-контрабасиста. Событие было проникнуто пафосом двух юбилеев: 200-летия автора слов и 25-летия творческой деятельности автора музыки.
Два года назад композитор Александр Чайковский написал оперу "Царь Никита и сорок его дочерей". В этом году — оперу "Мотя и Савелий — Моцарт и Сальери". Так профессор московской консерватории и музыкальный советник Мариинского театра отметил юбилей своего тезки, Александра Сергеевича. Теперь ему не хватает всего одного шедевра до солидной Пушкинианы, совсем как у его однофамильца Петра Ильича.
Вступительное слово перед концертом произнес режиссер Игорь Шадхан. Он объяснил публике, что если скабрезный анекдот рассказан настоящим художником, то это уже искусство. И что не нужно думать, как бы к этому отнесся Пушкин. То есть нужно самим думать, как к этому отнестись.
По сюжету сказки "Царь Никита" у сорока прекрасных царевен недостает того, что Пушкин именует то грешным местом, то птичками, то целью желанья,— и что, после долгих приключений, приносит им от одной ведьмы любопытный царский гонец. Чтобы передать это прелестно-фривольное умолчание в партитуре, нужна значительная изобретательность — потому что как же на это намекнуть, а тем более изобразить? Многие слушатели так и остались в недоумении, что же такого скандального они прослушали, поскольку музыка оказалась перед этой темой бессильна, а из всего текста, ввиду невнятности баса и тенора (Алексея Мочалова и Виктора Тарасова) отчетливо было слышно только последнее слово: "Хочу!".
О чем "Моцарт и Сальери", напоминать не нужно. "Мотя и Савелий", где пушкинский текст идет задом наперед, главным образом — о выпивке. У исполнителей ролей худрука и директора клуба самодеятельности Моти и Савелия, выпивающих после служения искусству (Владимир Феленчак и Михаил Петренко), с дикцией, напротив, все было в полном порядке, и играли они весьма увлеченно, так что пары: водка--пиво, гений--злодейство, были представлены публике более чем ясно. Если принять во внимание то, что одним из спонсоров концерта является "Русский стандарт", то рекламный эффект был достигнут.
Беда в том, что поэтика выпивки Александру Чайковскому удается хуже, чем Венечке Ерофееву. И музыкальная сторона представления осталась до уныния трезвой и скучной. Что может свидетельствовать о сознательном решении композитора противиться материалу — потому что, казалось бы, сколько всего можно извлечь из виртуозных домр Андрея Константинова и Игоря Пономаренко, баянного полнозвучия Андрея Смирнова и колоритности Михаила Дзюдзе и его басовой балалайки. Как выяснилось, очень мало. Фугато для учености, фольклор для почвенности, диссонансы для модернизму — к этому почтенному рецепту, до дыр затертому последователями кучкистов, прибавлена пара приятных мотивчиков (из тех, что "я твержу, когда я счастлив"). Даже цитатами автор не особенно побаловал знаменитых асов попурри из "Терема", заставив этих суперпрофессионалов исполнять роль самодеятельного квартета русских народных инструментов.
Вот, собственно, и все — и "больше ничего,— как говаривал Александр Сергеевич Пушкин,— не выжмешь из рассказа моего". И писать-то об этом, в сущности, не стоило. Если бы сюжет не был такой неприличный — не оперный сюжет, а художественный. Потому что класть на музыку любой пушкинский текст прилично, а вот делать это так неталантливо — нет.
ОЛЬГА Ъ-МАНУЛКИНА