Это наше все что угодно
Закончился Всероссийский пушкинский фестиваль

       Сегодня, в день смерти Пушкина, в Пскове закроется шестой Всероссийский пушкинский театральный фестиваль. Он проходил под знаком негласного конфликта двух концепций: взгляды на Пушкина местного губернатора члена ЛДПР Михайлова разительно отличаются от мнения большинства российских режиссеров. Но фестивалю это не повредило. Его организаторы намерены и впредь проводить серьезную инвентаризацию пушкинского хозяйства российских сцен.
       
       Это было дежа вю, наслаждение для желающих помолодеть на 15 лет. Обойденный реформами город Псков встречал приехавших на фестиваль обвисшими транспарантами "Привет участникам и гостям...", угощал пионерскими котлетами с картофельным пюре, награждал дипломами и керамическими вечевыми колоколами, сработанными на местной гончарной фабрике. Вечерами вместо ужина гостям выдавали сухой паек в целлофановом пакете, в гостиничных номерах обсуждать что-то, кроме проблем высокого искусства и пушкинистики, не приходило в голову, а столичное телевидение представляла неувядающая певица новостей культуры всех времен Нинель Шахова.
       Были и ростки нового. Открытие Пушкинского фестиваля освятила своим присутствием жена Владимира Жириновского. Дело в том, что псковский областной начальник — единственный либерал-демократ среди российских губернаторов, и партия Жириновского смотрит на город как на свою вотчину. Госпожа Жириновская, впрочем, вела себя скромно, в проблемы пушкиноведения не углублялась и общению с прекрасным предпочитала поездки по детдомам с благотворительными кульками. А вот у губернатора Михайлова, оказалось, есть свой, нестандартный взгляд не только на экономику и идеологию (некоторые центральные газеты, в том числе "Коммерсантъ", в городе продавать запрещено), но и на главного национального поэта. Выступая на открытии фестиваля, Михайлов уверенно заявил, что "Пушкин — поэт без легенд и мистики".
       Как назло, это парадоксальное наблюдение опровергал каждый второй фестивальный спектакль. Прямо под боком у Михайлова, в Псковском академическом театре драмы режиссер Вадим Радун поставил драматическую феерию "И всюду страсти роковые...", слепленную из отдельных кусков пушкинского наследия, нашпигованную бесовщиной и явно свидетельствующую о том, что автор был не просто законченным мистиком, но еще и алхимиком, колдуном и маньяком. "Пиковая дама" Каунасского молодежного театра оказалась стильным и весьма изящно исполненным загробным триллером. Спектакль Станислава Рубиноваса играют в оцинкованном пространстве мертвецкой, где все герои смотрятся не вполне живыми, механическими фигурами, старая графиня с самого начала уже тронута зеленью трупного разложения, зато после смерти заметно свежеет, встает на ноги и даже участвует в ритуале карточной игры.
       Впрочем, то литовцы, иностранцы, варяги, где им понять безоблачную гармонию солнца русской поэзии. Но вот и спектакль "Повести Белкина" Омского камерного театра напоминает, что пушкинский Иван Петрович Белкин состоял покойником, и потому персонажи вылезают из углов и сундуков, словно призраки из гробов или черти. Каждую строчку они разыгрывают и не без остроумия иллюстрируют каким-нибудь театральным гэгом. Марк Розовский, подаривший фестивалю премьеру "Пира во время чумы", тоже не чужд мистическим "странным сближеньям". Ничем, кроме минутного омрачения, не объяснить некоторые постановочные идеи вроде инсценировки эпизода из чаплинских "Огней большого города", когда Чарли вдруг читает слепой цветочнице "Я помню чудное мгновенье...".
       Конфликт режиссуры с губернатором налицо. Правда, это идеологическое противостояние было заочным. В отличие от очных дискуссий ученых-пушкинистов и театральных практиков. В свое время руководитель Пушкинского театрального центра Владимир Рецептер задумал во время фестиваля посадить друг напротив друга пушкиноведов и режиссеров, дабы примирить их. Одних научить любви к литературному тексту, других — уважению к тексту театральному. Процесс замирения длится уже шестой год, но конца ему не видно. Режиссеры по-прежнему настаивают, что с Пушкиным им позволено обращаться не более трепетно, чем с Чеховым и Шекспиром. И на терпеливые разъяснения ученых, сводящиеся к тому, что "Пушкин — это наше все", упрямо гнут свою линию: Пушкин — это наше все что угодно.
       
       ПАВЕЛ Ъ-СИГАЛОВ
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...