На фоне сексуальных и наркотических излишеств, заполонивших экран Роттердамского фестиваля, российские фильмы — быть может, за исключением опуса Алексея Балабанова "Про уродов и людей" — смотрятся как послания из другого времени и другой цивилизации.
Большинство этих фильмов (всего в количестве десяти) вошло в программу, которую здесь назвали "После падения (Берлинской) стены", или — "Кино без стен". Для обсуждения постсоветской ситуации организовали специальное ток-шоу. Эксперты-теоретики и режиссеры-практики пришли к выводу: нехорошо, когда киноиндустрия такой огромной страны, как Россия, целиком работает на фестиваль в Роттердаме. При всем к нему глубоком почтении. Ибо кино только тогда живет реальной жизнью, когда люди платят за него свои собственные деньги.
В Роттердаме как раз платят: сюда съезжается разноцветная публика со всей Голландии и с утра заполняет огромные мультиплексы. Но выручка уходит на то, чтобы на фестиваль смогли выбраться (и получить несколько купонов в китайский ресторан) авторы тех же самых фильмов. Например, Александр Баширов, чья "Железная Пята Олигархии" участвует в конкурсе "Тигров" (тигр — символ Роттердамского фестиваля).
Такие экзотические гости создают атмосферу фестиваля, и половина его женского населения вьется вокруг Баширова. Элегантно смешивая русские и английские слова, он объясняет местной публике, каковы были преимущества и недостатки советской цензуры, а также в чем причина конфронтации киношников Москвы и Петербурга. Глядя своими печальными глазами, создатель "Тоталитарного романа" Вячеслав Сорокин вмешивается в дискуссию и подводит ей итог: хотя в Питере сосредоточена духовность, но надо смириться с победой Москвы, где кино считается товаром. Который, правда, пока никто не раскупает.
А между тем в рейтинге роттердамских зрителей высоко котируются именно питерские фильмы — "Повинность" Александра Сокурова (7-е место) и "В той стране" Лидии Бобровой (8-е). Войти в десятку роттердамского рейтинга — невероятный успех для русского фильма. В котором нет ни инцеста, ни педофилии, ни наркотических глюков. То есть того, на чем строятся и содержание, и форма новейших культовых западных лент. Таков "Кислотный дом" Поля Макгигана по сценарию Ирвина Уэлша — того самого, кому обязан своим появлением знаменитый "Trainspotting" (ни слова не поймешь по-шотландски, но трудно не оценить визуальную мощь и осмысленную драматургию очередного кислотного шлягера).
Не уступает ему "Элегия Шабондамы" голландского "анфан терибля" Иана Керкхофа. Уроженец Южной Африки, этот режиссер снял свой новый фильм в Японии, переплавив "крими", "арт" и "порно" в горниле новой дигитальной технологии. Сквозь потоки спермы, буквально заливающие экран, можно различить осколки классического годаровского сюжета "На последнем дыхании" (подружка гангстера волей-неволей сдает его полиции). А также смелость технического эксперимента, создающего эффект "сожженной пленки". Керкхоф — один из тех, кто ищет формулу "новой красоты" в кинематографе, учась использовать крошечную видеокамеру для формата большого экрана.
С ортодоксально русской точки зрения, все это — бездуховные забавы богатых и сытых людей. Россия — единственная территория на карте мира, где кинематографист в наши дни способен рассуждать на тему: а нужен ли русскому кино звук "долби стерео"? И не больше ли соответствует его национальной специфике, нежели пошловатая пленка "Фуджи", родимая "Шостка" — незабвенная продукция Шосткинского комбината?
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ