Между автором и читателем нет никакой дистанции, как будто бы они беседуют в пивной
Чуткие продавцы газет за пять метров определяют свою клиентуру: кому — "Комсомолец", кому — "Независьку", кому — "Коммерсантъ". Уж очень разные это люди: по виду, повадке и даже по запаху.
И это нормально. Каждый имеет право прочесть общие новости на своем, понятном языке.
Но дело-то в том, что общих новостей почти не осталось. У всех свои новости. В одной газете у Майи Плисецкой есть тайная дочь, в другой — та же Майя Плисецкая волнуется о судьбе балетного конкурса, а какую бы то ни было дочь отметает походя, как незначащую подробность. В одной газете правительство уходит в отставку с главной, первой полосы, в другой — из подвала, мелким шрифтом, а на почетном месте — "Внук съел бабушку".
Такой разнобой не грозит коммунистической прессе. Там все печатные органы на удивление последовательны в своих проклятиях. Но другим бумажным изданиям, менее преданным пролетарскому делу, приходится обслуживать слишком разные читательские вкусы. Притом время, когда выписывали и читали несколько газет сразу: одну — за правду, другую — за известия,— осталось в прошлом вместе с полками, уставленными "Новым миром".
На помощь приходят частные газеты и журналы, которые друг за другом появляются в Интернете. Они плодятся и размножаются, ничуть не смущаясь тем, что рядом с ними содержат свои сайты крупные солидные издания, потому что некоторые из китов доступны только за деньги. Зато другие киты всю газету предлагают бесплатно и даже кое-что привешивают дополнительно, публикуя статьи, не вошедшие в очередной номер.
В сети есть все — от газеты "Русская мысль" до газеты "Русский порядок".
И напрасно газеты считают своим основным конкурентом телевидение. Главный удар им, несомненно, готовит Билл Гейтс. По прогнозам экспертов, "Майкрософт" в страшной тайне замышляет что-то ужасное в сфере электронных СМИ. То ли интерактивное телевидение, то ли электронную газету, которая будет и рассказывать, и показывать, и плясать, и петь, и задавать читателю вопросы об усвоенном и прочитанном.
Но это отдаленное будущее мало чем отличается от настоящего. Там будет одна могущественная "Правда" Билла Гейтса, а здесь — множество разнообразных частных правд.
Журналисты говорят об этом по-разному. Одни презирают сетевую журналистику, другие расхваливают ее как оплот свободы печати.
В старые времена существовала такая форма публикации ненужных статей: рукопись депонировали, а именно забрасывали в бездонные научные хранилища навсегда и без возврата. Теперь рукопись запихивают обратно в компьютер, с помощью которого ее и изготовили. Интернет принимает все. Невозможно написать слишком большую, или слишком запутанную, или слишком нахальную статью, потому что для сети нет ничего слишком. То, что не может быть напечатано, "выкладывается на сервер".
Кажется, это так удобно: снята и проблема цензуры (замаскированной зависимости от денежного мешка, как писал В. И. Ленин), и проблема редактуры как таковой. Между автором и читателем нет никакой дистанции, как будто бы они беседуют в пивной. На самом деле случается ровно наоборот. Интернетовская публицистика навсегда отменила форму. Когда в Интернете появляются классические статьи — с завязкой, развязкой, сквозным сюжетом и прочими атрибутами внятной публикации — это выглядит чрезвычайно старомодным. Идеальный формат — серия мало связанных между собой историй, анекдотов, междометий и мнений, в которой собственно статья становится разве что поводом к дискуссии. Чем длиннее хвост, тем, стало быть, статья интереснее, тем больше пишут читатели.
Совсем по-другому выглядят и эти самые письма читателей. В советские редакции письма приносили в бумажных мешках. В письмах содержалась разгадка тайны пирамиды Хеопса, жалоба в идеологический отдел ЦК КПСС, просьба прислать фотографию Муслима Магомаева — а отделы писем надрывались, копируя один стандартный ответ: "Спасибо за письмо, обязательно учтем его в последующих публикациях". Интернет снял последнее ограничение — лень идти на почту. Отщелкать несколько строчек на казенной клаве никому не лень. И это действительно всего лишь строчки. Даже не письма. Даже не фразы.
Интернет навсегда спутал письменную и устную речь, их теперь не различишь, потому что буквы используются просто для рисования слов, а не для выяснения смысла. Обратная связь осуществляется с идиотской простотой, и потому каждая статья обрастает таким количеством комментариев, опровержений, грубой брани и просто нечленораздельных возгласов, как будто бы голос автора поднял в воздух целый птичий базар. Всплески воды, гортанные крики и шорох крыл.
Пусть обычные газетные листы в чем-то уже уступили телевидению. Там показывают картинку, там можно следить за выражением лица корреспондента, мерзнущего у ворот ЦКБ, или лежать с ним на животе у чеченской границы. Но телевизионный комментарий, даже самый умный, недолговечен. Вылетит — не поймаешь. Что-то такое говорили в "Вестях". Или в "Сегодня", или в "Герое дня". Пойди вспомни. Найди процитируй.
Газета в этом смысле — оплот стабильности. Статьи материальны, раз напечатанные черным по белому никуда не денутся. Однако деваются, и каждый, кто хоть раз искал дома важную позавчерашнюю газету, это отлично знает. Мой кофе! Моя газета! — классическое, старомодное, я бы даже сказал, консервативно-британское начало рабочего дня.
Но постепенно на наших глазах рождается совершенно другая система СМИ. Коллективное творчество масс — вот что такое сетевая журналистика, и собственно журналисту в ней места нет. Нам не на что надеяться: историю про то, как внук съел бабушку, массы отыщут самостоятельно. И пусть нам не пристало жалеть об исчезновении у читателей вкуса, но исчезновение их запаха ничем не компенсируешь.
Алексей Ъ-Тарханов