Руководство Ильи Колмановского отрицает увольнение журналиста из школы после его участия в политической акции. Юрист российской ЛГБТ-сети Мария Козловская, а также руководитель Центра стратегических исследований религии и политики современного мира, журналист Максим Шевченко обсудили ситуацию с ведущим Андреем Норкиным.
Ранее Колмановский сообщил в эфире "Коммерсантъ FM", что лишился должности преподавателя в лицее "Вторая школа". По словам самого учителя, причиной стало его участие в пикете против закона о запрете пропаганды гомосексуализма.
Ранее стало известно об увольнении главного редактора телеканала "Контр-ТВ" Антона Красовского. По сообщениям СМИ, это случилось после выхода телепрограммы, где журналист раскритиковал закон о пропаганде гомосексуализма и признался в том, что он гей.
— Мария, мне кажется, что тут несколько разные истории, потому что господин Колмановский геем не является, по его собственным словам. Господин Красовский теперь этого не скрывает. Господина Колмановского, по крайней мере, официально никто не увольнял. Господина Красовского вроде как уволили, потому что другой информации нет. Но, тем не менее, вопрос такой: есть здесь что-то общее, и действительно ли мы с вами сталкиваемся с фактом увольнения за убеждения — политические и не только?
М.К.: Мне кажется, одинаковые совершенно случаи. И, да, конечно, людей увольняют даже не то, чтобы за убеждения, а вообще по непонятным причинам, потому что Трудовой кодекс у нас содержит исчерпывающий перечень оснований для расторжения трудового договора по инициативе работодателя. И участие в каких-то митингах или сексуальная ориентация нигде не значатся, собственно, как и Трудовой кодекс содержит прямое запрещение дискриминации в сфере труда. И это очень странная сама по себе ситуация. Но она очень типичная для ЛГБТ-сообщества, когда людей увольняют только за факт их сексуальной ориентации.
— Вы хотите сказать, что были еще такие примеры?
М.К.: Да, их достаточно много, российская ЛГБТ-сеть ведет мониторинг дискриминации, в том числе в трудовой сфере. Такие случаи есть, они зафиксированы.
— Максим Леонардович, ваша точка зрения?
М.Ш: Я считаю, что это совершенно разные случаи. Я лично не верю, что Антона Красовского могли уволить за это. Кто его, Сергей Минаев, что ли, уволил?
— Господин Минаев недоступен, к сожалению, для комментариев.
М.Ш.: Да. Поэтому я не знаю, кто еще мог, кроме Сергея Минаева — достаточно либерального человека и достаточно смелого в своих книгах писателя, по крайней мере — уволить Красовского, мне это трудно представить. Поэтому, я думаю, что Антон чуть-чуть сгущает тучи в этой ситуации. А что касается второй ситуации — со школой — я считаю, что человек, публично заявляющий о своих сексуальных предпочтениях, это неважно — является ли он при этом гомосексуалистом или он заявляет о том, что предпочитает тем или иным образом иметь это дело с женщиной — не может работать учителем. Это моя принципиальная позиция.
— Вы считаете, что сам факт участия в этом пикете против пропаганды, против закона о запрете пропаганды гомосексуализма, он как бы и подчеркивает, что господин Колмановский не является гомосексуалистом?
М.Ш.: Я считаю, что таким образом он, будучи учителем, втягивает детей, которым он преподает, косвенно, может быть, даже прямо в обсуждение проблематики жизни, бытия взрослых людей.
— Но он не в школе это проводит.
М.Ш.: Какая разница? Вся школа это обсуждает, вы прекрасно понимаете, "наш учитель — гомосексуалист". Вы знаете, он там выступал в защиту гомосексуализма, это недопустимая для учителя позиция.
— Мария, по этому, пожалуйста, факту. Давайте мы господина Красовского тогда действительно в стороне оставим, пока с ним не очень понятно. А то, что сейчас Максим Шевченко сказал в отношении Ильи Колмановского, его поведения как педагога. Вы считаете, действительно недопустимо участие его в таком пикете?
М.К.: Я могу только еще раз повторить, что запрещение дискриминации в сфере труда у нас запрещено законодательством, впрямую написано, что не может быть ограничено право и свобода человека именно в трудовой сфере, если это не связано с деловыми качествами работника. Собственно, его ориентация и участие в пикетах никак не связано с его деловыми качествами.
М.Ш.: А я считаю, что связано.
— Насколько я понимаю Максима Леонардовича, то вы имеете в виду тут больше этическую, наверное, сторону дела? Так я вас понимаю?
М.Ш.: Я считаю, что, во-первых, связано. Потом, это чисто профессиональное, российское законодательство, моя уважаемая собеседница чуть-чуть лукавит, оно никак не обсуждает проблему сексуальной ориентации. Все-таки это не голландское законодательство, а российское, и пока эта тема еще не была внесена ни в какие юридические кодексы. Проблема в том, что, во-первых, я считаю, что школа имеет право иметь собственный устав, и этот устав, безусловно, может предусматривать, что люди, которые распространяют в школе или косвенно позиционируют какие-то публичные взгляды, которые, на мой взгляд, недопустимы для российской, по крайней мере, школы — не знаю, как там голландская — этим людям может быть отказано в праве на работу в школе. Я считаю, что это абсолютно правильно.
— Госпожа Козловская, ответьте, пожалуйста, Максиму Шевченко.
М.К.: Я могу сказать, что у нас просто совершенно разные взгляды. У человека, я так понимаю, что религиозный. Это его личная позиция.
М.Ш.: Послушайте, я никакие религиозные доводы не приводил, не надо домысливать.
М.К.: Хорошо. Но, тем не менее, это тоже мое мнение, как, в общем-то, вы высказываете свое.
— Нет, просто получается, что вы оба апеллируете к законодательству. Вы говорите, что там написано одно, а Максим говорит, что там написано другое.
М.К.: Максим говорит, что там прямо не упоминается про ЛГБТ, но, тем не менее, запрет любой дискриминации упоминается. И если это любая дискриминация, то это включает всех абсолютно людей.
— А вы считаете, что здесь есть дискриминация?
М.Ш.: А если, допустим, наркоман? Может наркозависимый в школе работать учителем?
М.К.: Но вы не путайте болезнь, пожалуйста, с врожденными.
М.Ш.: А это уже, знаете ли, точка зрения. На эту тему есть разные мнения психологов, в частности.
М.К.: Это не точка зрения, это доказанный факт.
М.Ш.: Почему вы нам навязываете точку Евросоюза, точку зрения Европарламента? Мы что, должны принимать только вашу точку зрения? На эту тему психологи, Фрейд, например, считал это болезнью. Будете с Фрейдом полемизировать?
М.К.: К сожалению или к счастью, у нас есть и другие психологи, и другие точки зрения, и также точка зрения Всемирной организации здравоохранения.
М.Ш.: Но и такие тоже есть, здесь нет одной точки зрения на эту проблему, поэтому я считаю, что школа должна руководствоваться, по крайней мере, нейтралитетом в этом вопросе.
— Но получается, что в случае с Колмановским школа не стала придерживаться нейтралитета.
М.Ш.: К сожалению, я не понимаю позицию директора. Человек, который втягивает учеников в такую проблематику, на мой взгляд, не может работать в школе. То, что директор дал задний ход и оставил его учителем, я считаю, это просто безобразие.