О проблемах с автомобилями, купленными за границей, слышали все. Но если бы я знал, что мне предстоит столько мучений с моим джипом Suzuki Samurai, то предпочел бы вечно ездить в душном метро. По собственному легкомыслию я оказался в глупейшей ситуации, из которой без финансовых потерь не выпутаться. Так мне казалось вначале...
Проработав несколько лет по контракту в Италии, я получил повышение — должность директора российского филиала компании. Сообщив о новом назначении, начальник добавил, что, наладив работу представительства, я снова вернусь на Апеннинский полуостров. Мой переезд на родину напоминал северную ссылку, в которую, как некогда вожди пролетариата — рояли, я тащил подержанный (1988 года выпуска) внедорожник Suzuki Samurai. Не стоит менять номера на российские, а потом снова получать итальянские, решил я и оформил автомобиль "для временного ввоза" сроком на два года. Последним аргументом в пользу временного ввоза стало то, что за него не взимаются пошлины. Как я понял гораздо позже, это был мой первый неверный ход в "шахматной партии" с российской таможней.
Два года подходили к концу, а начальство не спешило воздать мне по заслугам. Возвращение в Италию откладывалось, срок временного ввоза автомобиля истекал. Я даже начал подумывать о том, чтобы растаможить джип, но, узнав, сколько это стоит, пришел в ужас. Получалось, что за автомобиль, к тому моменту оценивавшийся в 6000 долларов, я должен был заплатить 3600. Больше половины стоимости!
Маловероятно, чтобы все хозяева разъезжающих по Москве многочисленных внедорожников выплачивали таможенные пошлины, сравнимые со стоимостью автомобиля, решил я. Наверняка есть и другой выход из положения, более экономичный. После нескольких бессонных ночей выход был найден. Раз срок временного ввоза заканчивается, значит, нужно вывезти машину из России. На несколько часов...
Когда наступило время "Ч", я чмокнул жену в щеку, залил полный бак и выехал в сторону эстонской границы. На границе я получил штамп, подтверждающий, что автомобиль покинул Россию до истечения срока временного ввоза. Через полчаса я проделал ту же процедуру в обратном порядке. Немного смекалки, бензина, потерянного времени — и мне снова оформили "временный ввоз". Правда, на этот раз сроком на год.
Скажу без ложной скромности — я был горд собой и даже собирался ввести новую традицию: раз в год навещать эстонских пограничников. Однако через год этот способ бегства от разорительных пошлин перестал быть секретом и для чиновников. Новый таможенный кодекс, появившийся весной 1997 года, отменил все льготы. В том числе право на беспошлинный временный ввоз автомобилей. К этому времени мои надежды на возвращение в Италию развеялись, как туман над Апеннинами. Кроме того, из-за затянувшейся командировки я пропустил окончание срока временного ввоза автомобиля и теперь при растаможивании должен был бы заплатить штраф — полторы тысячи долларов. Таким образом, сумма причитающихся с меня пошлин и штрафа приблизилась к стоимости самого внедорожника.
Растаможивать автомобиль смысла не имело. Ездить на нем было нельзя. Продать? Но по моим подсчетам выходило, что красная цена ему — 900 долларов: 6000 минус 3600 (пошлина) минус 1500 (штраф).
Однако, как ни странно, довольно скоро нашлись желающие купить нерастаможенную машину за 2500 и даже за 3000 долларов. Я уже был готов продать его и избавиться от этой головной боли, но для начала решил раскинуть мозгами. Если машину покупают дороже, чем она реально стоит, значит, это для чего-то нужно. Для чего? Да чтобы продать ее на запчасти!
Мне даже стыдно стало, что такая простая мысль до сих пор не пришла мне в голову. Так неужели я сам не смогу продать свой джип по частям с максимальной выгодой?
И я дал во все рекламные листки объявление: "Одинокий нерастаможенный джип Suzuki Samurai 1988 г. в. желает познакомиться с новыми хозяевами. Возможна продажа по частям".
Вскоре явился первый покупатель — слесарь из автосервиса Васильич. Он сантиметр за сантиметром осмотрел мой автомобиль, недовольно морщась, хотя назвать мой автомобиль старой развалиной нельзя, да и битым он не был.
— Двигатель и кузов ты никогда не продашь,— заключил Васильич после осмотра.— На них номера выбиты, без растаможки их в ГАИ не оформишь. А вот двери я все возьму, они быстро пригодятся. И колеса тоже. Все за четыреста "зеленых" отдашь?
Услышав это, я понял, к чему были гримасы и брезгливые замечания: Васильич сбивал цену. Притом что одна дверь стоит около 200 долларов, а всего их три, колеса же (шины и диски) — 300 тысяч рублей пара, четыреста долларов — сумма, мягко говоря, несерьезная. О чем я Васильичу и сообщил. Автослесарь стал торговаться, но я упрямо набивал цену. Придти к консенсусу нам не удалось.
Теперь я знал, что с незнакомыми автослесарями, покупающими детали не для себя, а для клиентов, лучше не связываться. В самом деле, какой Васильичу смысл платить за запчасти их настоящую цену, если ему их потом перепродавать?
Через пару месяцев дело сдвинулось с мертвой точки. Мне удалось продать колеса по 300 тысяч за пару и все сиденья за 200 долларов. Я быстро постиг премудрости торговли и разговаривал с потенциальными покупателями ничуть не хуже купца-коробейника. "Заднюю дверь нужно сменить? — спрашивал я у владельца разбитого внедорожника.— Пожалуйста, а заодно возьмите и обе передних — может, скоро (не дай Бог, конечно) и их менять придется".
Я стал знатоком конъюнктуры рынка автодеталей. К примеру, теперь точно знаю, что приборную панель, мосты и выхлопную трубу продать почти никогда не удается. Спрос на подобные детали минимальный — их можно легко заменить российскими аналогами.
Тем не менее вслед за колесами и сиденьями мне удалось довольно быстро избавиться практически от всех деталей, кроме кузова и двигателя. За пару месяцев я выручил 3000 долларов — сумму, которую мог бы без хлопот получить, продав машину целиком. Конечно, оставались еще кузов и двигатель, но ведь автослесарь мне доходчиво объяснил, что без растаможки они никому не нужны...
Когда я уже почти перестал надеяться и собирался отправить скелет своего "Самурая" на свалку, неожиданно позвонил тот самый рассудительный Васильич:
— Слушай, у тебя двигатель еще не купили? — заинтересованно спросил он.— Тут один купил джип с испорченным двигателем и хочет поменять. Не продашь?
Я присвистнул от удивления. И, понимая, что мне крупно повезло, все же решил поломаться.
— Тысячи за полторы продам,— ответил я, зная, что красная цена моему двигателю в базарный день — 1200 долларов.
Васильич помолчал, посопел в трубку и, к моему удивлению, согласился. На следующий день он забрал двигатель и сразу же отдал мне полторы тысячи долларов. Что ни говори, душа автослесаря — потемки...
В итоге, продав внедорожник по частям, я получил 4500 долларов — на полторы тысячи больше стоимости нерастаможенного автомобиля. Конечно, пришлось изрядно потрудиться, но, мне кажется, полторы тысячи того стоят. Жаль только, что этот опыт мне никогда не пригодится: нерастаможенную машину я теперь ни за что не куплю.
ОЛЕГ ВЕРЕНИН