Представить Минтопэнерго право регулировать поставки топлива и энергии, снизить налоги для нефтяников и продолжить девальвацию рубля — такой план спасения нефтяной отрасли в частности и страны в целом изложил министр топлива и энергетики СЕРГЕЙ ГЕНЕРАЛОВ в интервью корреспонденту "Коммерсанта" НИКОЛАЮ Ъ-ПОЛУЭКТОВУ.
"Нужно ввести госрегулирование экспорта нефти"
— Начнем с трудного. Северные регионы вымерзают, и вину за это депутаты возлагают на вас и Анатолия Чубайса. Они правы?
— На мой взгляд, над страной поставлен эксперимент: можно ли согреть и осветить ее без денег? Ситуация тяжелейшая, во многие регионы топливо поступает "с колес". Формально все необходимые решения, призванные исправить ситуацию, сначала принимало правительство Кириенко в июле, затем правительство Примакова в конце сентября. Но практически ни одно из них не было профинансировано. Последние два года поставки топлива к зиме осуществляли с помощью зачетной схемы. Нефтяники, газовики, угольщики поставляли в регионы свою продукцию в счет невыплаченных налогов. Но в конце прошлого года президент указом запретил все зачеты: за топливо потребители будут платить деньгами. Оказалось, что никто не платит. Федеральные потребители, например, к 1 августа оплатили 19% поставленного топлива, из них только 2-4% — реальные деньги.
Наверное, в чем-то здесь вина и Минтопа: мы недостаточно активно пробивали Минфин, который стоял стеной как против целевого финансирования, то есть использования схемы зачетов, так и против финансирования "живыми" деньгами. Так, в финансовом плане четвертого квартала, который в свое время готовил Минфин, на энергию стоял ноль, просто ноль. Говорили: заплатим зарплату бюджетникам и пенсию пенсионерам.
Но мы все-таки пробили в июле-августе схему целевого финансирования Севера, то есть схему с применением зачетов. Это стоило огромной крови, ночевали буквально в Министерстве финансов с этими зачетами, но мы это сделали, несмотря на отчаянное сопротивление Минфина. Прошлой зимой общий объем целевого финансирования по ТЭКу составил порядка 30 трлн рублей, а по этому году — только 5,2 трлн. Но и эти деньги позволяли хоть что-то сделать. Объем поставок топлива для северных территорий за последний месяц навигации увеличился в пять раз, что позволило избежать массовой эвакуации населения. К 1 ноября 1998 года федеральные обязательства были выполнены на 20%, а уже к 1 декабря — на 73%.
У нас только три проблемных региона — Камчатка, Карякский округ и Чукотка. А ведь их было 12! А почему в первых трех отключают тепло и энергию — тоже понятно: эти регионы отказались от участия в нашей схеме финансирования с применением зачетов. Они просто надеялись, что родина не даст им замерзнуть и в последний момент подкинет деньжат. В декабре действительно стали давать "живые" деньги, в том числе и на Камчатку, но слишком поздно.
— В следующем году история с северным завозом повторится?
— У нас есть идеи, как этого избежать. Первое: в бюджете должны быть прописаны реальные суммы, которых хватит на полноценную подготовку к зиме,— по северному завозу их явно недостаточно. Второе: нужно ввести госрегулирование поставок топлива как внутри России, так и на экспорт. Это то, что было отменено сначала президентским указом, а потом законом о госрегулировании внешнеторговой деятельности. То, что я делаю сегодня, чтобы ограничить экспорт нефти,— я делаю на, скажем так, не вполне законных основаниях. Необходимо дать Минтопэнерго право регулировать поставки.
Третье: нужно создать федеральный топливный фонд, в котором будут консолидированы все средства оплаты тепла и энергии, которые есть у федеральных структур. Соответственно, обеспечить управление этим фондом и его деньгами со стороны Минтопэнерго. Следующая наша идея: должна быть не однократная, а постоянно действующая система целевого финансирования с использованием зачетов. Нефтяным, угольным компаниям, "Газпрому" необходимо сдавать в счет налогов в госрезерв определенное количество товарной продукции, которая потом будет списываться через целевое финансирование.
— А кто будет определять, по какой цене списывать эту продукцию?
— Если наши предложения будут узаконены постановлением правительства и продукция будет сдаваться заранее, то можно и тендеры проводить. Сдают нефтяники продукцию в госрезерв, значит, госрезерв и должен на нее устанавливать цену, исходя из среднерыночной, тендерной — какой угодно. И если уж мы заговорили о ценовом регулировании, мне кажется, что им могла бы заняться национальная нефтяная компания. Государство бы передало ей исключительное право на поставку топлива бюджетным потребителям, одновременно ограничивая в прибыли. Я считаю, что само по себе участие такой компании в контрактах с конкретными регионами уже помогло бы сбить цену поставляемого топлива. Для примера: сейчас монопольным поставщиком топлива на арктическое побережье является ЛУКОЙЛ, располагающий собственными ледокольными танкерами. Но, во-первых, поставки идут по не самому выгодному маршруту, а во-вторых, за фрахт ледокольных танкеров ЛУКОЙЛа приходится платить в 1,5-1,6 раза больше, чем за фрахт финского танкера. Компания, которая будет иметь госзаказ на поставки, при надлежащем регулировании со стороны государства станет инструментом сбивания монопольной цены.
— С инициативой создания национальной нефтяной компании путем слияния "Роснефти", "Славнефти" и ОНАКО вы выступили в октябре. Вы просто потрафили новому премьеру, выступающему за усиление роли государства в экономике, или видите в создании госнефтехолдинга практический смысл?
— Желания потрафить точно не было. Дело в том, что рыночных механизмов управления ТЭКом создать так и не удалось, а силовых нет. Парадоксальная ситуация: Минтопэнерго за все отвечает, а рычагов управления у него нет. Маленькое удовольствие, собрав у себя нефтяных генералов, уговаривать их: вот ты поставь, пожалуйста, нефть на Ангарск, а ты поставь на Московский НПЗ... Поэтому мы и взываем: ну дайте же нам права, в конце концов! Примите документы, которые позволят ограничивать экспорт, когда в России нефти не хватает...
— Госкомпанию планируется создать на базе "Роснефти". Но правительство Кириенко, при котором вы и пришли в Минтопэнерго, носилось с идеей продажи этой компании.
— Ситуация изменилась, когда стало очевидно, что из финансового кризиса нам просто так не выбраться. А это стало ясно еще до того, как был назначен Примаков. Идею создания национальной нефтяной компании мы обсуждали еще с Сергеем Кириенко. Другой вопрос, что в июле--августе еще не до конца понимали глубину финансового кризиса — я, по крайней мере. Мы с Кириенко даже подумывали профинансировать "северный завоз" из средств от продажи "Роснефти". После 17 августа стало ясно, что приватизации за мало-мальски значимые деньги нам в ближайшие года два не видать. Разовые сделки по компаниям типа "Газпрома" — это еще возможно, но об остальных говорить не приходится. Так что моя инициатива — это прямая реакция на ситуацию в стране, ситуацию в ТЭКе.
— Нефтяников взволновал обсуждавшийся в правительстве вариант включения в госкомпанию "Транснефти" — тогда, по их мнению, в отрасли не будет конкуренции...
— Минтопэнерго никогда не предлагало включать "Транснефть" в госхолдинг. Есть специалисты, которые считают, что неплохо бы еще и ее туда засунуть — "за компанию". Мне кажется, что в принципе неверно вводить "Транснефть" в состав любой из добывающих компаний, так же как она не должна быть приватизирована. Частный собственник "Транснефти" будет бороться за увеличение прибыли, а сейчас государство, наоборот, старается держать тарифы на перекачку нефти, что называется, "в упор" — только чтобы компания не умерла.
— Когда будет создана национальная нефтекомпания?
— Пока очень трудно сказать.
"Девальвацию рубля нужно будет продолжить"
— Разговоры о будущем нефтяной отрасли потеряют смысл, если в 1999 году, как прогнозируют аналитики, баррель нефти будет стоить $5. Как вы думаете, пессимисты правы?
— Я думаю, что ситуация прояснится к началу весны. По оценкам разных компаний, в том числе западных, предел падения цен — примерно $7,5 за баррель. При таком раскладе "нефтянка" не умрет только в том случае, если будут задействованы два механизма — снижение налогов, как это сделали все страны, и, к сожалению, девальвация рубля.
— Но ведь она уже произошла?
— Если будет $7,5 за баррель, то девальвацию нужно будет продолжить. Это снизит расходы нефтяных компаний в долларовом исчислении. Новой волны девальвации в будущем году избежать не удастся. Ни с точки зрения платежного баланса, ни с точки зрения бюджета страна не может жить без экспорта нефти. А при $7,5 за баррель он убыточен. До того как цены на нефть упали, налоги забирали у нефтяников 90% прибыли. До девальвации налоги составляли 104% от прибыли, и вот сегодня — снова около 90%. Отсюда вывод: если мы хотим, чтобы у нас нефтяная отрасль вообще не остановилась, то придется прибегать к снижению курса рубля. Нашим экономистам необходимо было просчитать эту ситуацию раньше и, может быть, сделать "мягкую" девальвацию еще где-то в апреле-мае.
— А почему не поступить так, как подсказывает здравый смысл: снизить производство нефти? Ведь ценовой кризис есть следствие кризиса перепроизводства.
— Есть некоторые пределы, до которых эти объемы можно снижать, они определяются экономическими и технологическими условиями. В Персидском заливе нефть фонтанирует, там закрутил заслонку — и перестал качать, открутил — она опять пошла. У нас же преимущественно механизированный способ добычи: если мы останавливаем скважину, то, чтобы вновь ввести ее в работу, необходимы существенно большие капиталовложения, источников для которых пока не видно. Поэтому Россия не может вот так, в один момент, взять и снизить объем добычи.
Второй аспект: добыча во многих других регионах — у Северного моря (в Великобритании и Норвегии), в России, в Центральной Азии — убыточна в первую очередь из-за длинных транспортных путей. У тех нефтедобытчиков, которые находятся ближе к потребителю, есть желание придавить конкурентов — за счет меньшей себестоимости они и при более низкой цене выживут. Теоретический пример: Мексика снизила добычу и поставки в какую-то страну, Венесуэла не снизила — и вскочила на этот рынок, заключила долгосрочный контракт с покупателем.
— И как действовать в такой ситуации?
— Если мы не сохраним эту отрасль, то у страны вообще нет никаких перспектив. Поэтому все время нужно находить баланс между тем, чтобы отрасль жила, и тем, чтобы брать с нее максимальный объем налогов в бюджет. Этот баланс нужно делать гибким, чтобы он реагировал на колебания цен на нефть. Пример тому — политика многих стран, от Саудовской Аравии до Норвегии: они трижды в этом году сокращали свой бюджет. А мы пытаемся всеми способами выжать цифры, которые в бюджет заложены,— через суды, аресты нефти. Но чудес-то не бывает.