Два года назад частная архитектурная галерея Ирины Коробьиной и Елены Гонсалес, получив грант Фонда Сороса, начала организовывать выставки лучших московских архитекторов. Вчера в Центральном Доме архитектора открылась выставка Александра Асадова — предпоследняя из выставок программы. Последняя — Михаила Филиппова — откроется завтра.
Начиная серию выставок, Ирина Коробьина в интервью корреспонденту Ъ следующим образом описывала программу: "В западной архитектуре все двигают звезды. У нас осталось представление об архитекторе как о чиновнике. Это сказывается и на характере архитектуры: вместо звездной мы получаем чиновничью. Наша задача — назвать и показать наших звезд".
Программа оказалась выполнена с нереальной для России пунктуальностью и педантизмом. Звезд выбирали по опросам общественного мнения. В результате опросов была проведена выставка "Московский рейтинг", нашумевшая тем, что в числе лучших московских построек не оказалось ни одного большого проекта Лужкова. Параллельно с рейтингом устраивались выставки потенциальных звезд. Таковых нашлось семь: Александр Скокан, Андрей Боков, Александр Ларин, Евгений Асс, Михаил Хазанов, Александр Асадов и Михаил Филиппов. Стратегия оправдала себя наполовину. Скокан — лауреат Госпремии, трое из названных звездами — Боков, Хазанов и Филиппов — выдвинуты на премию в этом году.
Асадов не выдвинут, но есть основания полагать, что это произойдет. Давно в московской архитектуре не было столь экстравагантных событий, как его выставка. Все знали, что Асадов в переулках и на окраинах делает что-то необычное. Но собранное вместе, его творчество произвело эффект взрыва. Метафора заезженная, но здесь уместная. Асадов едва ли не единственный мастер деконструкции в Москве. Деконструкция — это и означает архитектуру взрыва. Работы его, в основном перестройки, устроены по одной схеме. Он разрывает старую коробку здания, оставляя оторвавшиеся куски стен и прутья торчащей арматуры и встраивая в открывающиеся разломы чужеродные геометрические формы. Все, что может оторваться от здания — карнизы, порталы и т. д.,— у него отрывается и висит в отдалении от основного объема на металлических прутиках. Разрывы и разломы застекляются, создавая образ музеефицированных руин. Так устроены его Руссобанк на Плющихе, реконструированный ломбард на Большой Спасской, Тургеневская библиотека.
Удивительно, что в Москве разрешили все это сделать. Лужков плохо относится к взрывам и стеклу — человек основательный, он и архитектуру любит спокойную и корпулентную. А архитектурные чиновники города стараются, чтобы вкус его не травмировали. В случае Асадова согласующие инстанции договорились между собой пропустить одного авангардиста, чтобы при случае им блеснуть: и у нас есть современная архитектура.
Из чего возникает вопрос: чем он их соблазнил? Почему в довольно затхлой атмосфере "московского стиля" этого мастера не съели? Тут обнаруживаются два свойства асадовской архитектуры. Первое — его уместность в Москве. Потому что его взрывные архитектурные формы оказываются буквальной метафорой строительного бума, взорвавшего центр города. Эти формы точно соответствуют бессмысленным интригам переулков, бесформенным дворам, разновысотным крышам, разрывам в застройке — всему, что называется старой Москвой и что принято любить. Деконструкция — точное выражение духа этого города, где трещины в стенах забивают старыми досками пополам с требухой, а каждый двор украшают ржавым гаражом.
Здесь — второе свойство асадовской архитектуры. Архитектура деконструкции вообще-то довольно трагична. За западной деконструкцией стоит авангардное мироощущение взорванного, лишенного целостности мира, это все же искусство ранящее. У Асадова есть московское ощущение восторга перед тем, что бывает в Париже. Как бы взрыв-то взрыв, а здорово у них взрывается! Несколько провинциальное чувство и разделяют с Асадовым архитектурные власти, что создает приятную версию "современной архитектуры по-московски".
Она и современная, но своя. Можно ее согласовывать, ничего страшного не будет, хотя одновременно и екает в животе от собственной смелости. Что необходимо и достаточно, чтобы московское архитектурное сообщество признало Асадова звездой. Он и наш, и дух от него захватывает.
ГРИГОРИЙ Ъ-РЕВЗИН