Корни
Все мы родом из детства. Любимая дедова присказка звучала так: "Мы вятские — ребята хватские". Он любил эту землю, из которой вышел, и вспоминал о ней с не всегда свойственной ему теплотой.
Когда я, уже взрослый, заинтересовался своими корнями и историей Вятского края, меня поразило обилие имен известных людей, родившихся и живших в этом красивом, но далеко не самом благодатном уголке России. Через три дома от Скрябиных (настоящая фамилия Молотова.— Ъ) рос Алексей Рыков, которого дед в 1930 г. сменил на посту главы советского правительства. "Два предсовнаркома из одной слободки, и оба — заики, это же надо",— говаривал дед. Его племянником был Борис Чирков, дослужившийся до народного артиста СССР во многом благодаря главной роли в некогда знаменитой кинотрилогии о Максиме, сценарий которой был якобы написан на основе фактов подлинной революционной деятельности Молотова. В течение многих лет он чуть ли не ежедневно встречал в главной кремлевской приемной своего неблизкого родственника Александра Поскребышева, до начала 50-х годов состоявшего доверенным секретарем Сталина. Сейчас вятская земля носит имя еще одного тамошнего уроженца — Сергея Кирова.
Если учесть, что с Вятской губернией так или иначе связаны имена художников братьев Васнецовых (одному из которых предстояло сыграть роль в становлении Молотова-революционера), строителя московского храма Христа Спасителя Витберга (в его разрушении сыграл свою роль Молотов-руководитель), писателей Герцена, Салтыкова-Щедрина, Короленко, Грина, поэта Заболоцкого, академиков Бакулева, Бехтерева и даже теоретика освоения космоса Циолковского, то получится более чем солидный, хотя и не полный перечень фамилий, которым не может похвастаться иная столица...
По рассказам деда, его отец Михаил Прохорович был человеком весьма неоднозначным и в этом смысле очень русским. Такое впечатление, что в нем уживалось два человека. Один — неплохо образованный, не лишенный ума и даже некоторого изящества. Исключительно набожный, Михаил Скрябин посвящал много времени делам церкви, нередко выезжал в различные святые места. Он пел в хоре Николаевской церкви, причем относился к этому делу крайне серьезно и в большом количестве выписывал из губернской столицы нотные партитуры. Правда, как вспоминал Молотов, у отца был хороший бас, но не было слуха, и на клиросе он старался подтягивать, пристроившись к кому-нибудь с лучшим слухом. Любил Михаил Скрябин и светскую жизнь. Он участвовал в любительских спектаклях городского театра, был завсегдатаем престижного купеческого клуба "Общество трезвости".
Но был и другой Михаил Прохорович, типичный русский приказчик невысокого полета, любивший выпить, приударить за женщинами и пускать деньги на ветер в безудержном кутеже. "Общество трезвости" привлекало его прежде всего возможностью поиграть в карты в приличном обществе, что наносило порой непоправимый урон семейному бюджету. Из ежегодных поездок на Нижегородскую ярмарку, как вспоминал Молотов, отец никогда не возвращался трезвым. Одна из таких поездок едва не закончилась для Михаила Скрябина совсем плачевно. Его, пьяного, выкинуло из повозки, и он ударился о дерево. В родной Нолинск его привезли едва живым, но он встал на ноги, хотя на одну из них из-за сложного перелома хромал до конца жизни. В том же духе проходили его отъезды на богомолье. Ясно, что при такой разудалой жизни и соответственном ведении дел Михаил Прохорович не мог стать успешным торговцем и руководить собственным делом. Поэтому его служебная карьера разворачивалась в купеческом доме, принадлежавшем Якову Евсеевичу Небогатикову, нолинскому нуворишу, у которого Михаил Скрябин дослужился до старшего приказчика. Успеху карьеры способствовала удачная женитьба на второй дочери Небогатикова Анне, которая стала матерью Молотова...
24 февраля (9 марта — по новому стилю) 1890 года в семье Скрябиных появился на свет седьмой ребенок. На следующий же день он был крещен в Успенской церкви слободы Кукарка священником Василием Александровым Кедровым с дьяконом Иоанном Мышкиным и псаломщиком Иоанном Порфирьевым и наречен Вячеславом. Восприемными родителями выступали "г. Нолинска уволенный в запас рядовой солдат" Михаил Яковлевич Небогатиков (дядя по матери) и "жена нолинского мещанина" Екатерина Сергеевна Скрябина (бабушка по отцу).
Лет с трех, по словам самого Молотова, он с семьей жил уже в Вятке. Вячеслав, по словам его братьев и сестры, рос резвым и смышленым. Заикался только немного на первых согласных звуках длинных слов.
Существует семейное предание, будто однажды на кухню дома Скрябиных забежала цыганка и, указав на резвящегося Вечу, заявила: "Этот на весь мир будет знаменит!"
Родители решили отправить Вечу в четырехлетнее училище с семи, и его приняли. Но тут их ждало разочарование. И не потому, что сын плохо учился. С этим-то как раз было все в порядке. Но у Вечи не заладились отношения с одним соучеником, который, на беду, сидел в классе прямо перед ним. Упустить возможности подергать его за волосы или устроить какую-нибудь другую шалость во время урока было выше его сил, что не могло понравиться учителям. Вечу из школы попросили и предложили прийти на следующий год, когда подрастет.
Через год пришлось все начинать сначала, но уже не в Вятке, а в Нолинске, куда семья Скрябиных возвратилась, скорее всего, в начале 1898 года.
В Нолинске Вячеслав обрел свою родину. Отличительной особенностью Нолинска было то, что он являлся местом ссылки, и это впоследствии сыграло немаловажную роль в становлении Молотова-революционера.
В городе было немало торговых и промышленных предприятий, которые после смерти Якова Евсеевича Небогатикова перешли к его сыновьям, обеспечивавшим всей своей многочисленной родне довольно безбедную жизнь. Дед вспоминал, что его семья была многим обязана братьям его матери Федору, Ивану и Василию, купцам второй гильдии, возглавлявшим торговый дом "Я. Е. Небогатикова сыновья". Они были видными в Нолинске людьми. Так, Федор Яковлевич был награжден серебряной медалью на Станиславовской ленте с надписью "За усердие" и "таковой же медалью на Владимирской ленте для ношения на шее", занимал должность церковного старосты нолинской Успенской церкви, а позднее стал членом уездного присутствия по избранию городской думы.
Не испытывая с такими родственниками существенных материальных затруднений, Михаил Прохорович и Анна Яковлевна Скрябины могли позволить себе обратить внимание на обучение и воспитание своих многочисленных детей.
Для начала младших детей отправили в городское училище. Там, наконец, к Вече пришли достижения в учебе. У меня сохранился Похвальный лист за отличное поведение и успехи, выданный 4 июня 1899 г. ученику 1-го класса 1-го отделения Нолинского трехклассного городского училища Вячеславу Скрябину.
Вряд ли климат в семье Скрябиных можно было назвать идиллическим. Дед вспоминал, что отец лупил его и братьев как сидоровых коз. За малейшие провинности для них были уготованы плетка и темный чулан, особенно когда Михаил Прохорович был пьян, а случалось это частенько. Мать заступалась за детей, и тогда гнев отца переключался на нее.
Но об отце у деда сохранились далеко не только неприятные воспоминания. Отец уделял немало внимания приобщению детей к своим увлечениям, и прежде всего пению и музыке. Скрябины в полном составе пели в церковном хоре, и до конца жизни дед сохранял любовь к церковному песнопению. Кстати, позднее Молотову это пригодилось, поскольку в Политбюро оказалось еще два в прошлом церковных певчих — Сталин и Ворошилов, и вместе они составляли неплохое трио.
Обучались Скрябины и игре на музыкальных инструментах. Веча особенно любил мандолину и скрипку. Признаться, я никогда не слышал инструментальных партий в его исполнении, но близкий друг детства и революционной молодости Молотова А. Аросев (отец блестящей актрисы Театра сатиры Ольги Аросевой) писал, что "Вячеслав играл на скрипке весьма недурно, с большой силой чувства и выразительностью".
В 1901 году Вячеслав Скрябин с отличием закончил курс училища, и родители решили определить его вместе с братом Владимиром, который был на два года старше, в гимназию в Вятке. Анна Яковлевна повезла детей в губернский центр, переживая за их поступление гораздо больше, чем они сами. Перед экзаменом по арифметике она сунула Вече в карман иконку — на счастье. Он считал это лишним, представляя себя корифеем в арифметике. И Веча задумал блеснуть своими познаниями. Он использовал оборотную сторону иконки для решения довольно сложной задачи, а в тетрадке дал только ответ, как будто провел все исчисления в уме. Экзаменатор же расценил это как списывание и выставил юного абитуриента за дверь. "Вот так иконка меня подвела",— смеялся дед. С учебной в Вятке ему явно не везло.
На следующий год мать отправилась с Вечей и Сергеем уже в Казань, чтобы определить их в реальное училище. Остановились у родственницы (двоюродной сестры Скрябиных-младших) Лидии Петровны Чирковой, которая работала в Казани акушеркой. Ее дом #11 на Георгиевской улице на несколько лет станет для Вячеслава и троих его братьев почти родным.
С экзаменами на сей раз все обошлось благополучно. Вечу зачислили в первый класс Первого казанского реального училища, а Сергея — в подготовительный. На стене здания училища на Булаке в советское время, когда там расположится педагогический институт, повесят памятную доску с длинной надписью: "Здесь в 1902-1909 гг. учился в реальном училище и начал свою революционную деятельность Вячеслав Михайлович Молотов (Скрябин)". В 1957 году доску снимут. А тогда, в 1902-м, 12-летний Веча Скрябин еще не помышлял о революционной деятельности.
Анна Яковлевна не решилась оставить детей без присмотра и на год задержалась в Казани, куда вскоре приехали для учебы и Николай с Володей. В доме Чирковой образовалось настоящее общежитие. Причем довольно шумное. Из комнаты, где стояли кровати четырех братьев Скрябиных, постоянно доносилась какофония струнных инструментов: скрипки, виолончели и мандолины.
Будни были в училище. В отличие от гимназий, дававших по преимуществу классическую гуманитарную подготовку, реальные училища по тогдашнему их уставу ориентировались на "общее образование, приспособленное к практическим потребностям и к приобретению технических познаний". Никакой латыни и древнегреческого. С первого класса реалисты изучали Закон Божий, русский и немецкий языки, географию, математику, рисование и чистописание. Веча Скрябин без труда грыз гранит науки, получая по итогам учебного года похвальные листы за отличные успехи и поведение. На каникулах в Нолинске было легко и привольно: можно было купаться в Вое и загорать на ее берегу, можно было читать любимые книги Майна Рида и Фенимора Купера, не таясь от строгих учителей, которые не поощряли такого рода литературу. Дух романтики и приключений опьянял душу. И тем более интересно было общаться со взрослыми, которые называли себя малопонятными, а потому манящими словами "социал-демократы" или "социалисты-революционеры". Их становилось все больше среди ссыльных.
И Казань, и даже маленький Нолинск, как и вся Россия, чувствовали приближение больших перемен. На пороге стояла революция...