О своем восприятии Солженицына и о работе над четырехсерийным юбилейным телефильмом рассказывает генеральный продюсер НТВ ЛЕОНИД ПАРФЕНОВ.
Солженицын — блестящий пример верности распространенной среди лагерников теории о том, что если выжил в лагере, то срок, проведенный там — это минус к твоему возрасту, а иногда и минус дважды срок. Я об этом первый раз услышал от Георгия Степановича Жженова, который сидел 17 лет. То есть Георгию Степановичу сейчас 83, а считать ему нужно минус 17, да при том сидел он на Колыме (а уж Колыму-то точно год за два можно считать), так что ему, ну, крепкие 65, на которые он и выглядит. С Солженицыным примерно та же история. У нас есть много его съемок всего трехлетней давности, где он просто весел. У него сейчас чуть-чуть затруднена ходьба, видимо, ему тяжело гулять на большие расстояния — не более того. Но люди моего круга, да и практически все, кто меня окружает, либо спрашивают "А он еще жив?", либо говорят "Да кому он сейчас нужен, если и жив".
Наверное, Солженицын сейчас громоздок, великоват для нынешней ситуации. Никто сегодня не даст себе труд столько думать о связи личной судьбы с судьбой страны, о путях России. О том, с чего эти пути начались и когда мы миновали тот или иной перекресток. Но я убежден, что будет время об этом задуматься. Слава Богу ситуация постоянно заставляет нас чуть более пристально всматриваться в то, как мы дошли до жизни такой. Откуда все есть пошло. И нет худа без добра.
Солженицын — человек решенных вопросов, и вообще он очень определенный (возможно, сказалось образование — физмат). Кажется, что он не размышляет. Невозможно даже представить вопрос, на который он бы отвечал задумываясь. В этом смысле он замечательный интервьюируемый. Нет ничего, о чем бы ты его спросил, а он про это уже не думал в жизни две ночи. И Солженицын так строил свою жизнь, что у него всегда был досуг думать о главном. Поэтому все его ответы — это устоявшиеся представления, некие формулы. Это может касаться чего угодно: Колчака, потери точек над буквой "е" (у нас в типографии ее тоже нет — Ъ), нежелания настоящего писателя давать интервью и того, что жить нужно не в городе. Ответы его могут считаться своевременными и несвоевременными, актуальными и не актуальными. Я готов понять тех, кто говорит, что не надо так жить — не по лжи, надо жить по кайфу. Но одно не отменяет другое.
Литература — ведь часть мировоззрения? Солженицынская литература покончила с социалистической идеей. Вот есть же фраза — как жить после Освенцима? Так вот и после "Архипелега ГУЛАГ" должна быть другая жизнь. Солженицын нанес страшный удар по идее социализма, по идее общественной, человеческой, литературной. При этом сделал это тогда, в 70-м, когда все интеллектуалы были в мире левыми. Нелевого интеллектуала на белом свете в то время не водилось. И эта литература, понятая как патриотическое дело, как дело жизни, как задача жизненная, поставленная и выполненная — есть завершающий этап такого рода писательства. Дальше так уже писать нельзя, дальше уже можно требовать с пеной у рта — дайте нам игру, что же это за литература, она же дидактика, и все такое... Неактуальным, несвоевременным мы числим Солженицына от того, что просто не имеем времени, сил, досуга, свободы в голове, чтобы его читать и перечитывать. Для этого нужны покой и воля. Современного человека можно испугать объемом "Красного Колеса", да и "Архипелага". Представить, как Вересаев мог в день по главе читать "Евгения Онегина", нам невозможно. Будет ли у нас когда-то время прочитать про брусничную воду? И вот важный для меня, очень ценный вывод, что для настоящего патриотизма, для того, что бы осознанно чувствовать себя русским, нужны время, силы, специальные усилия, нужно выработать собственное отношение к русскости, к национальным фундаментальным ценностям.
Телевидение — это, конечно же, популяризатор, разносчик стереотипов, и фильмы о Солженицыне рассчитаны на людей, которые чувствуют некоторый маленький, слабенький, но все-таки укор — сам все равно не прочитал, давай хоть послушаю, что там у него... Существуют огромные противоречия между Солженицыным и телевидением, потому что приходится все упрощать, сводить к какой-то схеме... Но надо постараться хотя бы пафоса избежать. Самое отвратительное — это жанр "он первым возвысил голос против ..." и т. д. Это то, что будет 11-го числа везде.