Образ вышибают образом, клин — клином, памятник — памятником
Лет двадцать назад герой Янковского в одном из спектаклей "Ленкома" произносил фразу "Без штанов будем ходить — а монумент поставим". Фраза вызывала общий смех понимания. Тогда все отдавали себе отчет, что жизнь только на символическом уровне есть нечто клинически ненормальное.
С тех пор наше общество стало думать иначе. Желание жить символами укрепилось, овеялось героическим ореолом и вызывает теперь уважение, как примета человека культурного. Увы, вся наиновейшая российская история состоялась только как история символов — гимнов и гербов, орлов, Петров, взорванных Николаев и восстановленных храмов. Во всех других отношениях (экономика, мораль, экология, образование и так далее) эта история пока не дала результатов. Нынешний думский призыв восстановить памятник Дзержинскому тоже вызван не столько реалистической оценкой его личности или какого-либо исторического опыта, сколько желанием иметь вертикально стоящее нечто, на которое в случае чего можно будет указать рукою, что и обеспечит искомый магический эффект искоренения преступности и беспризорности. Символы и идолы — единственное, что замечает наш обыватель, при виде чего серьезно насупливается общество, что считает своим первоочередным делом государство. Все они, кажется, находятся в состоянии глубокого медиумического транса, созерцают внутренние видения и многосмысленные образы. Реальности же однослойной, не символической, не замечают и оттого не предпринимают в ней практических действий. Мышцы страны атрофированы от отсутствия физической нагрузки, подсознание же воспалено от интенсивности нагрузки духовной.
Что касается Лубянской площади, то свято место пусто не бывает, и если уж общество вбило себе в голову, что место сие свято, то образ придется вышибать образом. Простым камнем в память о жертвах репрессий не обойтись: наглядной образности маловато. Общество, которое испытывает булимический голод по символам (постоянно исторгая их из себя, как при булимии и положено), этим не насытить. Как вынуждена отметить либеральная общественность, единственный шанс теперь — умолять Церетели соорудить в центре Лубянской площади все что угодно, только быстро. Причем такое, чтобы демонтировать выходило слишком уж дорого — но тут г-на Церетели уговаривать не надо. Не надо ему и подсказывать, что произведение должно быть образное — иначе он не умеет. Не Петров же он ваяет, в самом деле, не медведей — но образы Петров и образы медведей с образами рыбок в мохнатых лапах.
Еще кое-что об образах. В Музее изобразительных искусств открылась на днях выставка "Даль свободного романа" (подготовленная специалистами из литературного музея Пушкина). Эту даль Пушкин, как известно, "сквозь магический кристалл еще неясно различал" в процессе подготовки к написанию "Онегина". Выставка и пытается нарисовать со всей определенностью, чего он там такого различал (в основном на материале русской живописи). Главная примета образа — наличие пресловутого кристалла. "Ученые, поэты, художники раскрывают перед нами новые грани магического кристалла пушкинской поэзии",— сообщает брошюра, изданная к выставке. Выходит, что ученые, поэты и художники занимаются групповым гаданием. И все увиденное ими есть образ. Заметите вы в жизни пухлого блондина — не подумаете о нем ничего; но, если увидите его в сочельник в зеркале или, тем более, магическом кристалле, сразу поймете: это Он. В данном случае — Онегин.
На выставке есть, разумеется, сам Пушкин, Петербург, балерина Семенова, многочисленные Татьяны, из исторических вещичек воссоздан кабинет Онегина и выставлен малиновый берет — ничто не осталось без иллюстрации. Стишки (иначе не скажешь), которые таким манером проиллюстрированы, напечатаны тут же на листочках формата А4, запаяны в полиэтиленовые пакетики и пришпилены к стене булавками: смотреть на картинки, не зная, какие именно хрестоматийные строчки зудели в руке авторов экспозиции в том или ином конкретном ее фрагменте, вам тоже не дают. "Москва! Как много в этом звуке..." — и рядом Москва, в самом деле можно убедиться, много ли в звуке. Текст и картинка — только в комплекте: воображению читателя услужливо подставлено много удобных пуфиков. Так много, что воображение падает с одного пуфика на другой, не в силах сделать шага самостоятельно. Такая выставка обращается к любому зрителю как к подающему слабые надежды ученику 7-го класса. Брошюра ласково и строго велит: "Обратите внимание на городскую жизнь северной столицы"; уверенно обещает: "Пройдя по колоннаде, вы сможете вместе с Онегиным отправиться странствовать по России"; мягко убеждает: "Вам будет любопытно увидеть..."
Еще вам говорят вот какую важную вещь: "Стройные колонны, античный фриз по-своему соотносятся с гармонической композицией романа в стихах". Вы спросите: как соотносятся? Ну вам же сказали: по-своему. Отчего бы авторам не написать просто "соотносятся", если они не знают, как именно? Отчего бы фразу "вы можете совершить своеобразное путешествие" не сократить на одно бессмысленное слово? Нельзя: нужен эпитет. Ученик 7-го класса тщательно думает, словарный запас его невелик, но он знает, что голому слову без образа ходить неприлично (Пушкин, кстати, придерживался иного мнения).
Образы, как продукт ненатуральный, переработанный и жидкий (полны эмоций), имеют нехорошую особенность: они портятся. Подгнивают. От скульптур Церетели, в частности, отчего-то хочется на воздух, хоть они и так вроде бы на воздухе. Простая, суховатая реальность стоит себе и стоит, не обласканная особым вниманием российского общества. И несется по этой реальности запах образов.
ЕКАТЕРИНА Ъ-ДЕГОТЬ