На прошлой неделе Россия де-юре признала, что не в состоянии платить по внешним долгам в полном объеме. И начала переговоры о реструктуризации долга с Лондонским клубом кредиторов. О подробностях переговоров корреспонденту "Коммерсанта" ПЕТРУ Ъ-РУШАЙЛО рассказал замминистра финансов МИХАИЛ КАСЬЯНОВ.
"Мы сейчас не готовы вести переговоры по платежам 1999-2000 годов"
— Как прошли переговоры с Лондонским клубом?
— Переговоры закончены. Обсуждался вопрос о реструктуризации только одного платежа, который по графику должен был быть 2 декабря. По оригинальному соглашению с Лондонским клубом Россия должна была заплатить "живыми" деньгами $578 млн. Мы договорились с Лондонским клубом кредиторов о том, что Россия заплатит деньгами только $216 млн. Остальное — бумагами Внешэкономбанка.
— Что это за бумаги?
— Это так называемые облигации IAN. В рамках соглашения с Лондонским клубом есть два инструмента: кредиты PRIN и IAN. В первый оформлена основная задолженность СССР на сумму $22,5 млрд. Срок погашения — в 2002-2020 годах. По этому кредиту 2 декабря мы должны были заплатить проценты, $724 млн. Но "живыми" деньгами платить надо было только половину, $362 млн, остальное — бумагами IAN. Это облигации Внешэкономбанка, в которые были оформлены ранее просроченные проценты. Сейчас их на рынке примерно на $6 млрд. Это инструменты со сроком погашения в 2002-2015 годах. По ним предполагалось заплатить $216 млн. Мы договорились с кредиторами, что проценты по IAN мы заплатим деньгами, а по PRIN — облигациями IAN.
— Вы уже заявляли, что в будущем году Россия не сможет заплатить по внешнему долгу. Почему же вопрос реструктуризации этих выплат не поднимался на переговорах?
— Мы сейчас еще не готовы вести переговоры по платежам 1999-2000 годов, поскольку у нас нет пока бюджета и согласованной с МВФ программы. Без этого предметный разговор с кредиторами невозможен.
— Были какие-то сложности в ходе переговоров?
— Сложности были прежде всего в том, что кредиторы резонно спрашивали, почему Россия хочет реструктурировать сразу $362 млн и сразу на 17 лет. Почему не на год?
— И что вы сказали?
— Отсрочка на год или два не решает проблему. Выпуск нового инструмента на сумму $362 млн — это ничто. Это будет неторгуемый инструмент, неликвидный выпуск. Новая категория долга, как с ней поступать, неясно. Когда же речь идет о дополнительном выпуске инструмента с объемом рынка $6,5 млрд, хорошо торгуемого и известного на рынке,— это другое дело. С точки зрения работы на рынке, конечно, предпочтительно иметь уже имеющийся, хорошо оформленный, зарекомендовавший себя инструмент. Проценты по этим бумагам исправно выплачиваются.
— А с Парижским клубом когда переговоры?
— Известно, что Парижский клуб будет вести переговоры по согласованию каких-либо условий реструктуризации только в рамках программы поддержки валютного фонда. То есть до тех пор, пока у нас не будет согласованной программы и не будет ясно, каков объем в этой программе так называемого финансового разрыва, который должен клуб закрыть,— до тех пор Парижский клуб не будет вести с нами официальные переговоры.
— Но какие-то наметки все-таки есть? Вы говорили, что Россия сможет заплатить только $10 млрд из $17 млрд, которые должна...
— Я сказал, что меньше $10 млрд.
— Хорошо, меньше 10. А сколько в следующем году надо выплатить Лондонскому клубу?
— Порядка $1,2 млрд. Если брать все категории долга, то по новому российскому долгу в следующем году мы должны выплатить по оригинальному расписанию 7,9 млрд долларов США. То есть долг, образовавшийся после 1 января 1992 года.
— А остальные $10 млрд — это долг Советского Союза?
— $8,32 млрд, если точно. По долгу Советского Союза мы должны выплатить $6,62 млрд плюс $1,7 млрд по так называемым облигациям внутреннего валютного займа. И всего $16,3 млрд — это валютные платежи. Плюс к этому еще есть долг, погашаемый товарами, в $1,2 млрд.
— И какие отсрочки будете просить?
— Правительство уже объявило о своей политике в отношении внешнего долга. Оно по-прежнему придерживается той точки зрения, что новый российский долг оплачивается полностью и по оригинальному расписанию, то есть вся эта сумма будет оплачиваться в сроки, когда наступают платежи. Одновременно правительство уже обратилось с просьбой к кредиторам Парижского и Лондонского клубов с тем, чтобы рассмотреть возможность реструктуризации платежей.
"У России нет средств, чтобы выплатить даже проценты"
— Долги бывшего Союза сейчас стоят ниже, чем долги стран, объявивших дефолт. Почему бы не предложить кредиторам их списать, тем более что прецеденты имеются?
— Списания просто так никогда не бывает. И Россия никогда не просила никакого списания.
— Почему?
— Поскольку всегда и Россия, и весь мир исходили из того, что если бы те программы, которые намечались к исполнению все эти годы, были выполнены правильно, то никакой новой реструктуризации не потребовалось бы. То есть график погашения соответствовал тем прогнозам, которые были в 1996 году. Объем платежей на обслуживание долга у нас был примерно 7% от объема экспорта. Сумма небольшая, потому что критическим является около 30%.
— Тем не менее почему не попросить прощения части долгов? "У советских собственная гордость"?
— Решение о списании долга принимается в двух случаях. Первый — в слаборазвитых странах, которым списываются долги, исходя из неспособности текущей и будущей оплачивать их в полном объеме. Это так называемая инициатива по смягчению долгового бремени. Есть и другая категория стран, где такие решения принимаются из политических или политико-экономических соображений. Так было по Польше и по Болгарии, где на 50% уменьшили сумму долга. Но это произошло не в рамках каких-то стандартных решений Парижского клуба, а было принято именно политическое решение. Но все это связано с жестким выполнением программ валютного фонда. Списание делается только для того, чтобы поддержать активно проводимые реформы.
— Хорошо, еще один логичный вопрос. Вы говорили, что около $100 млрд Россия должна по долгу бывшего СССР. Если долги стоят 5-7%, не возникала идея их попросту скупить? Это будет стоить не больше ежегодных процентных выплат.
— У России нет средств, чтобы выплатить даже проценты. А вы говорите — скупать долги!
— Ну как же, есть средства, чтобы платить $10 млрд в год, но нет $7 млрд, чтобы раз и навсегда решить проблему?
— Это вещи взаимоисключающие. Почему долги так низко оцениваются? Потому что у России нет денег.
— То есть вы просто боитесь, что при скупке произойдет резкий рост цен?
— Нет. Это неэтично по отношению к кредиторам. Из-за того, что мы не можем платить, упали цены на долги. Представьте, в этой ситуации Россия все же находит деньги для того, чтобы выкупать долги. Вместо того, чтобы платить этими деньгами по оригинальному расписанию. Кредиторы скажут: что же вы делаете? Если бы вы платили этими деньгами, которые вы сейчас тратите на выкуп долга, оплачивали бы все по оригинальному расписанию, долги бы не упали так низко. То есть это игра со всем миром кредиторов. Мы специально как бы обрушили стоимость долга и теперь его выкупаем. Это аморально и неверно, это удар под дых.
— К чему это может привести?
— Это может привести к тому, что кредиторы не пойдут ни на какие реструктуризации и не будут с нами торговать, потому что Россия ведет себя неэтично.
— А обмен части российского долга на долги нам третьей страны возможен?
— Это хорошая идея, но она не работает так просто, как кто-то говорил: "Давайте обменяем 100% на 100%". Она может рассматриваться в индивидуальном порядке. То есть те кредиторы, которым интересно взамен требований на Россию получить требования на другую страну, могут обсуждать с нами разные такие варианты.
— Это в рамках Лондонского клуба или Парижского?
— Это зависит от проработки каждого, это индивидуальный подход.
— С кем-нибудь это сейчас делается?
— Есть некоторые наработки. Но это очень сложный процесс. Просто так взять и заключить с кем-либо соглашение нельзя. Есть определенные принципы и правила деятельности Парижского клуба. Клуб по согласованию с должником устанавливает лимиты на такого рода операции. Эти возможности мы сейчас активно прорабатываем.