Фестиваль балет
На ежегодном фестивале Monaco danse forum главная гордость княжества — труппа Les Ballets de Monte-Carlo — представила программу одноактных балетов, два из которых — мировые премьеры. Рассказывает ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА.
В декабрьском танцевальном форуме участвуют девять компаний. Из них в России известны разве что труппа француженки Маги Марен да вуппертальский Театр танца Пины Бауш, что, конечно, свидетельствует скорее о недостаточной просвещенности россиян, чем о маргинальности фестивальной программы. Впрочем, на новизне репертуара организаторы форума не настаивают: гастролеры показывают свои лучшие, проверенные временем спектакли. Рисковать отважились лишь хозяева: Балет Монте-Карло заказал к фестивалю сразу два новых балета.
Гранд-дама норвежского авангарда Ина Кристель Йоханнессен поставила для труппы "Слепую иву". Название спектакля отсылает к книге Харуки Мураками, однако, по признанию хореографа, ее замысел трансформировался после бойни, устроенной Брейвиком, и последующего судебного разбирательства. Но не убийца и не его жертвы в центре внимания Йоханнессен, она разбирается с обывателями: по мнению автора, их поглощенность собой и душевная слепота стали той питательной средой, которая рождает террористов. К счастью, гражданственный пафос хореографини был побежден ее талантом: социологический трактат оказался печальной сагой об одиноких и растерянных людях, тщетно пытающихся найти почву под ногами. Метафора реализована с впечатляющей буквальностью: хореография Йоханнессен выстроена на приеме утраты равновесия. Ни одной вертикальной позы, ни мгновения устойчивой статики: беспокойные тела вскидываются и сникают, внезапно и страшно надламываются колени, безнадежно заплетаются руки. В дуэтах согласия нет: переплетения поддержек непредсказуемы, партнеры не видят друг друга, их движения намеренно несогласованны и разнонаправленны. Апогея неуверенности и почти катастрофической неустойчивости танец достигает в партии депрессивной героини с повязкой на глазах — современной ипостаси слепой Фемиды. Единственным неубедительным (и затянутым) разделом этого безнадежного хореографического диагноза оказывается его результативная часть: массовый синхронный танец, по замыслу свидетельствующий о единении общества, но выглядящий как формальный мастер-класс.
Балет "Vers un pays sage" на музыку Джона Адамса, поставленный Жан-Кристофом Майо, хореографом и арт-директором Балета Монте-Карло семнадцать лет назад, был возобновлен специально к фестивалю. "На пути к раю" (такой перевод названия предпочитает сам автор) — хореографический портрет его отца, балет-посвящение, сочиненный в годовщину смерти Жана Майо, плодовитого художника, сценографа, оформившего 260 спектаклей, жизнелюба и трудоголика. Это не биография и не реквием, это бурный поток волевого, моторного, крайне целеустремленного и техничного танца; стремительных соло, дуэтов, ансамблей, теснящих друг друга, пересекающихся, сосуществующих и конфликтующих. Это балет прямых линий, героических прыжков, императивных вращений и моментальных поддержек; и трудно представить себе что-то более далекое от манеры самого хореографа, чем эта смесь почти советской силовой акробатичности и американской динамики композиции. Хореограф, самоотверженно уйдя от собственного стиля, тонкого и психологичного, сотворил редкое в балете чудо: сумел передать кипучую энергию и жажду жизни своего отца, написав его портрет в виде хореографической абстракции.
29-летний швед Александр Экман сочинил для труппы Монте-Карло один из самых легкомысленных (но отнюдь не легковесных) балетов XXI века. Бетховен и Моцарт, обозначенные в программке, тут почти ни при чем: каждая цитата из классиков длится не более трех минут. В спектакле "Рондо" господствует ритм, сотворенный самими танцовщиками: пляшущие перкуссионисты используют барабанные палочки, колотя ими по всему, что попадается под руку, собственные ноги — в пуантах или башмаках, ладони, шлепающие по голым торсам и щекам, а также нарочито громкое дыхание, фырканье и бульканье (специальная подзвучка превращает в часть партитуры любой звук, доносящийся со сцены). Звуковая изобретательность соответствует хореографической: диву даешься, сколько пуантных классических па и комбинаций, исполняемых оркестром из одиннадцати пар женских ног, не нуждается в инструментальной музыке, выявляя свое щегольское совершенство под затейливый перестук твердых "пятаков". Однако главными героями "Рондо" все же оказались мужчины. Композиция, исполненная пятеркой солистов на пяти пианино — танцовщики отбивают степ на их крышках, сигают на пол лихими перекидными и сальто, скачут по клавиатуре мелкими прыжками-антраша, шлепают аккорды пятками, локтями и забубенными головами, проделывая все эскапады с элегантной невозмутимостью и идеальной синхронностью — уморительно смешна и беспрецедентна для балетного театра. Вот так, удивляя и забавляя, веселое "Рондо" Александра Экмана раздвигает границы привычного и дозволенного, заставляя верить в неисчерпаемые возможности балетного театра. Если, конечно, хореограф не только талантлив, но и свободен — от давления авторитетов и многовековых балетных табу.