С сегодняшнего дня в продаже праздничный "Домовой"
Маша хорошая
У Маши Мироновой говорящая фамилия.
Ее фамилия говорит совсем не о том, что есть Маша на самом деле. То есть она, конечно, и дочь, и внучка — но еще и мать, а вот уже эта сторона жизни плохо знакома тем, кто считает, что за фамилии положено отвечать. Маша отвечает за свою фамилию совсем иначе, чем следовало бы.
В семье она скрывается от посторонних взглядов. Ей не нужно, чтобы ее ребенок рос на виду, а у ее мужа была репутация мужа. Она не хочет много рассказывать о бабушке (это внутри) и об отце (это никому не доступно). Скажите, пожалуйста, зачем же тогда давать интервью?
Потому что лучше никому не отказывать.
— Вы стараетесь быть похожей на отца?
— Нет. Это гибельный путь. Все должно быть само по себе. Он остался легендой. Безусловно, какие-то его внутренние качества я в себе обнаруживаю — из того, что мне известно. Скажем, критическое отношение к себе. Но на сцене — ничего общего. Никогда. Важно, что теперь я его понимаю гораздо больше, чем раньше. А через двадцать лет, наверное, буду понимать еще больше, чем теперь.
— Бабушка вас видела на сцене?
— Не успела.
— Вы об этом жалеете?
— Так сложилось. Но за свою профессию я благодарна ей. Кроме того, я с ней общалась, видела ее жизнь и знала, как это трудно — быть честной всегда.
— Вы ведь были последней из родных, кто видел перед смертью Андрея Миронова. Вот где могла бы проснуться мистическая тема! Там, в Риге, вы почему-то решили увидеть его, хотя к этому ничего не располагало.
— Тема мистики относится к сугубо внутренним моим делам, которые я не хотела бы обсуждать. Это слишком субъективно.
— Хорошо, тогда ответьте: вам нравится, как Миронов относится к женщинам?
— Нравится. Он пропускал женщин вперед.
— А за что в него все-таки влюблялись?
— Он умел подчеркнуть достоинства. А на это покупаются все.
— Вы более страстная, чем он?
— Более страстная... Или менее... Не знаю.
— А вы с мамой дружите?
— Да. Мы общаемся.
— А с сестрой Машей?
— Не сложилось.
— Как так?
— Я стараюсь не врать себе. Если влечет к человеку, я общаюсь, если нет — не стоит суетиться.
— А с кем вы оставляете сына?
— С няней.
— Он избалованный мальчик?
— Избалованный только обилием родственников. Моей особенной роли он пока что не понимает вовсе. Он думает: ну, хорошо, я гуляю во дворе, а мама — в театре. И никаких мыслей в связи с этим у него не возникает. Он отнюдь не театральный ребенок. У меня было по-другому.
Полностью интервью спецкора "Домового" Федора Павлова-Андреевича читаете в свежем номере журнала.