Финансовый кризис, которым вот уже месяц полны газетные полосы, многих убедил в том, что игра на акциях — занятие весьма рискованное. Я это понял намного раньше. И помог мне в этом простой российский следователь из самого обычного отделения милиции. Российский следователь — не менее важный для инвестора фактор, чем кризис. Могу поспорить на $20 000.
Вообще-то я человек весьма осмотрительный. В неприятные истории попадаю редко — в детстве не расколотил мячом ни одного оконного стекла, в отрочестве не попадался с сигаретой завучу, в студенчестве ни разу не изгонялся с экзамена со "шпорами"... Но уж если случается что-либо — это всегда имеет для меня поистине катастрофические последствия.
Вот, например, банка фанты обошлась мне в $20 000.
Сами мы, как говорится, люди не местные. В смысле, я — не москвич. Но в столице бываю довольно часто по делам своей фирмы. Во время одной из таких поездок (а дело было летом, и жара стояла страшная) я зашел в павильончик на Ленинградском проспекте купить фанты. Молоденькая продавщица долго боролась с упаковкой банок, потом раздался крик — и упаковка рухнула с полки прямо на девушку. Охочий до зрелищ народ зашумел, я же по-джентльменски помог пострадавшей, расплатился и...
Нет, насладиться живительным напитком мне не довелось. Честно говоря, необходимости освежаться уже не было — холодный пот прошиб меня и так. Мой дипломат! Он исчез! Кроме всех на свете документов (паспорт внутренний, загранпаспорт, техпаспорт на машину, печать фирмы), там лежали сертификаты принадлежащих лично мне акций одной компании на сумму чуть больше $20 000! Я был близок к обмороку. Выронив самую дорогую в истории человечества банку фанты, я ринулся наружу. Стоит ли говорить, что никакого дипломата я там не нашел.
Мысль лихорадочно заработала: у злоумышленника в руках все необходимые документы — паспорт, сертификаты акций и вместе с ними выписки из реестра. Ему оставалось лишь продать акции. Оставив меня с фантой стоимостью в 20 000 американских долларов... Такая благотворительность в мои планы совершенно не входила. Мысль, что в паспорте обычно бывает фотография владельца, меня тогда почему-то не посетила. Зато я догадался, что нужно срочно связаться с реестродержателем и сообщить ему о случившемся. Реестродержатель поставит на акции блокировку и никто с ними ничего сделать не сможет.
По дороге в гостиницу я побил все рекорды скорости. Слава Богу, гостевая карточка у меня лежала во внутреннем кармане пиджака и меня впустили беспрепятственно. До реестродержателя в моем родном Краснодаре я дозвонился с первой попытки. Но смысл услышанного дошел до меня не сразу: "По вашему устному заявлению заблокировать акции мы не можем. Нам необходимо документальное подтверждение того, что сертификаты пропали или были у вас украдены. Обратитесь в милицию — они, по идее, вам такую справку должны выдать".
Идеи бывают разные: у реестродержателя — свои, у следователя из отделения милиции — свои. По его идее, никакого основания для выдачи мне каких-либо справок нет. Выслушав мою историю, следователь задумчиво, как Печорин из экранизации бессмертного произведения Лермонтова, произнес:
— А откуда я знаю? Может быть, вы уже продали свои акции, а теперь хотите их незаконно вернуть назад?
— Да ничего я не продавал! — возмущенно вопил я. — У меня их украли. Понимаете? У-кра-ли!..
— Тише товарищ, тише. Шуметь не надо. И вообще, это не как кражу надо квалифицировать, а как самоуправство. Так что никакого уголовного дела здесь заводить не надо — разберетесь в общегражданском порядке...
Откровенное и наглое нежелание следователя обзаводиться очередным "висяком" меня разозлило:
— Да вы что?! Какое самоуправство?.. Статья 158-я Уголовного кодекса: кража — тайное хищение чужого имущества. У меня тайно похитили мое имущество!
Особого впечатления мои познания в УК на хладнокровного "Печорина" не произвели. Он минутку помялся и выдал следующее:
— Все равно уголовного дела мы не заведем — никакой особой ценности ваши вещи не представляют.
— Это акции-то на $20 000 ценности не представляют?!
— А что акции — бумажки простые. Вы же собственник — вам дубликат выдадут. А остальное... Ну, на паспорт мы вам справочку об утере дадим. Вообще, все, что меньше пятидесяти минимальных зарплат ($700.— Д. Б.), нас не интересует.
— А кого интересует?.. Так у меня только сам дипломат $400 стоит. Плюс ручка паркеровская, там еще по мелочи...
Терпение следователя, судя по всему, подходило к концу:
— В общем, так. Или мы даем справку об утере паспорта, или... А у вас, между прочим, регистрация имеется? Вы же приезжий — должны были зарегистрироваться. Нарушаем...
Только этого мне не хватало. Схватив предложенную справку, я ринулся вон из отделения. Единственное, что я получил от визита в милицию, это возможность заплатить штраф по месту прописки за утерю паспорта. Повторный звонок реестродержателю покоя не принес — леность и юридическое бессилие столичной милиции в качестве аргумента блокировки акций в реестре ему не подходили. Я был близок к суициду.
Спас меня валявшийся на тумбочке томик детективщика Эрла Стенли Гарднера про похождения адвоката Мейсона. Адвоката! Полцарства за адвоката! Два дня на поиски — и телефон искомого юриста был у меня. Утром следующего дня мы с ним разработали план и приступили к его реализации.
Прежде всего нужно было выудить из милиции постановление о возбуждении уголовного дела. С этим адвокат, к моему удивлению, справился за несколько часов — не знаю уж, какими словами и действиями он побудил непоколебимого следователя сменить гнев на милость...
На следующий день копия постановления о возбуждении уголовного дела по факту кражи была отправлена по факсу реестродержателю. Там ее получили — все, мол, поняли, не извольте сомневаться. Одновременно мы дали объявление в газету, что утеряны сертификаты акций, которые принадлежат мне на правах частной собственности, и ежели кто с этим не согласен — отзовитесь и давайте разбираться.
Правда, чтобы это объявление имело юридическую силу, нам сначала пришлось обратиться в суд, чтобы тот вынес соответствующее решение. В суде, как ни странно, обошлось без проволочек, все постепенно налаживалось, дышать становилось все легче.
Но оказалось, что самое страшное поджидало меня впереди. В очередной раз созвонившись с реестродержателем, я услышал такое, от чего остатки волос на моей голове стали дыбом:
— Так ведь вы вчера уже продали свои акции!
Дальнейшее общение напоминало кошмарный сон — когда ты понимаешь весь ужас своего положения, но ни рукой, ни ногой шевельнуть не можешь, язык не ворочается... Спустя десять минут, придя в себя, я восстановил картину происшедшего.
В тот момент, когда мы с адвокатом готовили публикацию о своих притязаниях на акции, кто-то (угадайте кто?) явился к реестродержателю с моим паспортом и, предъявив ему покупателя моих акций, попросил внести соответствующие изменения в реестр. В компании-реестродержателе не удосужились проверить все как следует. Просто спросили мошенника: что, мол, акции нашлись? Тот оказался парнем сообразительным и хладнокровным: да, мол, все в порядке. Так что мысль о том, что в паспорте бывает фотография владельца, не посетила не только меня.
Сказать, что я был в шоке, значит не сказать ничего. Я был раздавлен, убит. Из нокаута меня вывел адвокат: "Есть шанс. Мы можем попытаться признать сделку недействительной".
Мы подали два иска в суд. Один — на реестродержателя, который так просто и изящно проворонил незаконную сделку на $20 000. Второй — об истребовании акций у покупателя (одной довольно крупной и уважаемой инвестиционной компании, имени которой упоминать не хочется) на том основании, что законный владелец акций, то есть я, сделки не совершал. До последнего момента я не верил, что выиграю дело. Но мой адвокат выступил блестяще. Как бы то ни было, предъявленных им результатов почерковедческой экспертизы и показаний свидетелей, что в момент совершения сделки я находился в другом месте, хватило судье, чтобы вынести решение в мою пользу.
Дальнейшие события легко можно описать в нескольких строках — но сколько на них было потрачено нервов и времени!
Около семи месяцев протекали судебные прения между мной и ответчиками, которые, не желая мириться с поражением, обращались все в новые и новые судебные инстанции. За это время я стал напоминать сумасшедшего: работать нормально я не мог, дома стол был завален юридической литературой, родные и подчиненные от меня шарахались, от каждого звонка на работе и дома я вздрагивал, как от выстрела — все ждал еще каких-нибудь сюрпризов.
В результате и в первой, и в кассационной инстанции дело было мною (точнее — моим адвокатом) выиграно. В Верховный суд ответчики жаловаться не стали. В конце концов акции вернулись к законному владельцу — ко мне то есть.
Все закончилось хорошо, но ведь могло случиться и по-другому. И все только из-за того, что один не слишком трудолюбивый товарищ не захотел вовремя завести уголовное дело, а другой не удосужился толком посмотреть в паспорт.
ДМИТРИЙ БЕЛОВ