Вчера в Мариинском театре состоялась премьера одноактных балетов Алексея Ратманского — "Поцелуй феи" Игоря Стравинского, "Поэма экстаза" Скрябина и "Средний дуэт" на музыку модного композитора Юрия Ханина. Перед премьерой корреспонденту "Коммерсанта" ПАВЛУ Ъ-ГЕРШЕНЗОНУ удалось взять эксклюзивное интервью у АЛЕКСЕЯ РАТМАНСКОГО.
— Танцовщики Мариинского театра говорят, что за время репетиций вы похудели ровно в два раза.
— Я же с утра до вечера пляшу, показываю. Особенно тяжело показывать, когда артисты учат текст. Приходится без конца повторять. Нет привычки. Они бы, может, и хорошо усваивали, если бы танцевали каждый год по пять-шесть премьер, причем разных хореографов. А здесь есть люди, которые за двадцать лет работали с хореографом два-три раза.
— На первые репетиции собрали весь мариинский гламур. Потом он постепенно как-то пооблетел. Почему?
— В "Поэме экстаза" я предполагал десять "этуалей" в прямом смысле этого слова. В результате этуалей осталось три-четыре, остальные — корифеи, есть даже артисты кордебалета. Я думаю, что этуали Мариинского балета не привыкли быть рядом с кем-то на сцене. Кому-то, наверное, просто не понравилось. И потом, все сразу прикидывают: "А буду ли я на премьере?" Если не уверены, сразу теряют интерес. Два месяца шла тяжелейшая работа. Особенно Скрябин. Дуэт на музыку Ханина — тоже тяжело, потому что там текста на два полнометражных балета, хотя идет он десять минут. Не у всех было желание трудиться в поте лица два месяца. Но когда народ увидел, что вроде ничего себе получается, стали вклиниваться. Активно. Я не стал препятствовать: я заинтересован в том, чтобы они учили текст вместе со мной.
— В буклете вы написали: "Каждый человек при упоминании Мариинского театра испытывает трепет". Он не прошел, хотя вы увидели театральную кухню?
— Я не увидел ничего неожиданного. Я рад, что люди оказались действительно высокими профессионалами. И все они большие трудяги. Торчат целый день в зале.
— "Поэма экстаза", "Средний дуэт", "Поцелуй феи" — это ваш выбор или театра?
— Мой. В Мариинском театре присутствует некий экспрессивный стиль. Кроме того, он накладывается на настоящую школу и чистоту танцев, чего нет, скажем, в Большом театре: у них есть порыв иногда, а чистоты нет. Мне показалось, что все это очень сочетается с музыкой Скрябина в "Поэме экстаза". Потом я решил, что должно быть что-то короткое и современное. Так появился "Средний дуэт" на музыку Юрия Ханина.
— Почему вы выбрали Ханина?
— Это очень хорошая музыка. И потом, в Ханине я применил для себя совершенно новый технический прием сочинения. Это импровизация, сделанная за один день. Я ставил для себя и сам себя снимал на видео. А потом разрабатывал и раскладывал на двух танцовщиков.
— Это выглядит так, будто сделано на компьютере.
— Я бы не сочинил такого. Мое тело работает быстрее и лучше, чем мои мозги.
— Над этим дуэтом витает тень Уильяма Форсайта.
— Он мой кумир: интеллектуальность в его балетах на каком-то недосягаемом уровне.
— Что такое интеллектуализм в балете?
— Это сложно сформулировать. Нужно соприкасаться с современной драмой, с актуальным искусством. Должна быть какая-то идея — не философская, скорее формальная. Брехт, по-моему, говорил: главное — форма, содержание приложится.
— Ваши хореографические эссе в России сказываются на репутации в труппе Королевского Датского балета?
— Очень мало. Поначалу у меня было ощущение, что это вообще вызывает раздражение. Но они умеют его скрывать. Я вынужден был отпрашиваться, у меня контракт, как у всех. Все пляшут, а я где-то гуляю. Когда они услышали про Кировский театр, удивились. Но пока никаких организационных выводов не сделали. Я показывал записи своих балетов директрисе, она сказала: "Спасибо, я получила удовольствие".
Когда я ставил в Большом, ни директор труппы, ни директор театра не имели со мной никаких дел, а здесь я постоянно приятно общаюсь с Вазиевым, с Гергиевым поначалу общался активно. Похоже, они заинтересованы в этой работе. Актеры одарены феноменально — девицы. Новое поколение. Причем все такие разные. С такими шагами! Мне очень нравятся балерины с большими шагами. Особенно это видно после Датского Королевского балета, хотя мужчины там более одарены.
— Считается, когда в Мариинском театре занялись Баланчиным, стала очевидной проблема ног, когда занялись Ратманским, проявилась проблема верха, то есть корпуса.
— Это проблема классической школы, хотя Ваганова активно развивала корпус своих учениц. Мне бы хотелось, чтобы при классической форме и классических ногах верх двигался свободно. Свободе надо учиться. Я учился этому очень долго.
— Вы думаете, что в российской художественной действительности танцовщик может стать свободным?
— Нужен репертуар. Не бояться ошибок, ставить каждый год. Пусть это будут малобюджетные спектакли без костюмов и декораций. И работать с разными хореографами. Их много на Западе, думаю, сейчас и здесь появятся. Есть рынок, есть спрос. Нужен хороший западный репертуар.
— А как же российское балетное самосознание?
— Не стеснялись же приглашать при царях итальянцев и французов. На этом и выехали.