Юбилейный сезон Владимира Федосеева
Представим себе дирижера, который некогда пришел на симфоническую сцену из оркестра русских народных инструментов, а затем долгие годы множил славу русской музыки и укреплял именно тот стиль оркестровой игры, что считается в мире счастливой привилегией русских музыкантов. И зададимся вопросом: в каком же репертуаре он должен быть особенно силен, какие композиторы удаются ему лучше всего? Глинка, Римский-Корсаков, Чайковский? Совсем нет — Моцарт, Гайдн, Брамс и Малер. Да неужели, бывать ли тому? Бывать, если этот дирижер — Владимир Федосеев.
В нынешней России осталось не так уж много симфонических оркестров, во главе которых стоят крупные дирижеры, имеющие помимо российского признания и мировое. Валерий Гергиев, Евгений Светланов, Юрий Темирканов — каждый из них, пусть и с разной степенью успеха, совмещает руководство своим российским коллективом с ответственной должностью в оркестре или театре на Западе. Владимир Федосеев — в числе этих немногих. Он любимец венской публики; помимо руководства Венским симфоническим оркестром в последнее десятилетие русский маэстро активно востребован европейскими оперными театрами и фестивалями.
Федосеевский Большой симфонический оркестр имени П. Чайковского по уровню своего мастерства занимает среди тучи московских оркестров, предположим, третье место — после плетневского и светлановского. Но есть у него и несомненное преимущество — в силу трезвой лояльности своего руководства он открыт для любых проектов. Он всегда свободен, всегда готов аккомпанировать любым солистам — от Третьякова и Башмета до молодых конкурсантов. А за его дирижерским пультом побывали практически все — от Гергиева и Пендерецкого до Рудольфа Баршая и Валерия Афанасьева. Гибкость и мобильность редко сопровождались настоящим качеством, поэтому лучшими концертами оркестра чаще становились те, когда дело в руки брал сам Владимир Федосеев.
Так было в прошлом сезоне, когда оркестр впервые обособился от филармонии и предложил публике "общедоступные абонементы" (можно вспомнить на славу удавшиеся Федосееву симфонии Брамса). Так и в нынешнем, требующем особо ударной работы: сезон объявлен юбилейным, поскольку сотрудничеству Федосеева с БСО исполняется 25 лет. Полтора десятка объявленных в сезоне концертов радуют разнообразными программами (насколько это возможно в рамках общепринятого симфонического мейнстрима) и именами приглашенных солистов (насколько это возможно в рамках нынешней экономической ситуации).
Первый концерт, открывавший цикл, сразу захотелось забыть: после торжественной пресс-конференции, на которой руководство оркестра объясняло московским журналистом, каким успехом пользуется "Чайковский-симфони" у их коллег на Западе, последовала невыразительная Пятая Бетховена, за ней — неряшливая и безвкусно поданная Пятая Чайковского. Гораздо отчетливее для сравнения западный и русский репертуар предстал в двух программах, сыгранных на прошедшей неделе.
И тут трудно было ожидать лучшего подарка, чем 48-я Гайдна, где оркестр порадовал отличным строем, лучистым звучанием и стилевой точностью, чем Двойной концерт Моцарта, где чувство меры в аккомпанементе (солировали Николай Луганский и Вадим Руденко) было идеальным, или Адажиетто Малера, сыгранное струнной группой трепетно и тепло.
Приходится заподозрить у Федосеева несколько фольклорный тип сознания: определяющее воздействие на его искусство оказывают среда и традиция, в которой он находится (в данном случае Вена). Окрыленный чувствами второй молодости, Федосеев теперь отдается своей любви к европеизму. Напротив, все русское или же испытанное в прежние годы отдает ходульностью и привычкой к накатанным эффектам, которые оркестр ныне не в силах воплотить с долженствующим блеском.
Вынесем за скобки кантату Малера "Лесная легенда" (ее провалил как раз не оркестр, а хоровая капелла Юрлова) — обиднее, что в программе, посвященной испанской тематике, самым тяжелым и несобранным манером были сыграны как раз популярные шедевры — "Испанское каприччио" Римского-Корсакова и "Болеро" Равеля. Зато тонкая оркестровая картина Мануэля де Фальи из сюиты "Ночи в садах Испании" в главном удалась.
Вывод о том, что оркестр, сильный свой струнной группой и отдельными солистами, может найти правильный курс в музыке XVIII века или партитурах для неполных составов, был бы слишком пресен. Очевидно, что и у оркестра, и у дирижера еще есть неизрасходованные запасы — и они как раз там, где меньше совместного опыта. Великие традиции (редкий случай) не спасение. Сильные стороны маэстро и его коллектива могли бы сложиться не в усталом повторении сто раз игранного, а, напротив, там, где требуется освоение нового — будь то новые партитуры или целые стили. Программа юбилейного сезона дает этим надеждам некоторую почву.
ПЕТР Ъ-ПОСПЕЛОВ