принят в Москве
Московская городская дума приняла в третьем чтении закон "О порядке возведения в городе Москве произведений монументально-декоративного искусства городского значения". Отныне перечень лиц, которым устанавливаются памятники, будет формироваться демократически, по заявкам граждан, а вид, в котором они будут увековечены, определит жюри на конкурсе.
В течение двух лет корреспонденты Ъ пытались достать план монументальной пропаганды Юрия Лужкова. Каждый ответственный чиновник, который соглашался на беседу с нами, уверял, что такого плана нет и быть не может, потому что сегодня вам не 1919 год и плана зрелищ вместо хлеба не требуется. Мы не верили — ведь их ставят и ставят. Есенин и Блок, Достоевский и Жуков, Петр I, Чехов и опять Петр I, святой Георгий и Медведь — и это просто так? Должен быть план, и поскольку памятники получаются такие, какие получаются, то план тайный и злостный. И вот ситуация с монументальной пропагандой прояснилась. Плана нет, но он будет формироваться в порядке живой очереди.
Закон предписывает следующую процедуру постановки монументов. Гражданин, группа граждан или орган власти, который хочет поставить монумент, должен обратиться в комиссию по монументальному искусству при Городской думе. На основе этих обращений комиссия принимает решение о внесении монумента в перечень, который Дума утверждает. После чего объявляется конкурс на произведение из перечня. Выигравший проект представляется мэру города, он принимает решение о постановке. Исключения предусмотрены для постановки уже готовых произведений искусства. Их можно ставить, если их высокое качество подтверждается экспертизой, в том числе международной.
Как это ни странно, но оказывается, что постановка монументов нигде в мире не является предметом специального законодательного регулирования. Закон внесен в думу заместителем председателя Московской городской думы Александром Крутовым, который являлся председателем комиссии по сносу Петра I. Так что сегодня мы являемся свидетелями уникальной ситуации. Могучая деятельность Зураба Церетели явилась поводом к рождению принципиально новой законодательной практики.
Из-за чего закон следует оценивать прежде всего в соотнесении с этой деятельностью. Здесь оценка глубоко позитивна. Параллельно с комиссией Московской городской думы Зураб Церетели создал Совет по монументальному искусству, который должен был заниматься ровно тем же самым. Депутат Александр Крутов сообщил Ъ: "Мне Зураб Константинович, которому я искренне симпатизирую, прямо сказал: 'Зачем комиссия? Мы все на совете решим'. Но это — Москва, а их совет федеральный. Когда федеральные власти профинансируют строительство какого-либо монумента на земле вне юрисдикции Москвы, тогда пусть совет и решает".
Дело не в том, что комиссия Московской городской думы окажется более квалифицированной, чем совет Церетели,— это непредсказуемо. Дело в том, что Церетели создан противовес.
Однако полностью обезопаситься от него не удается. Во-первых, комиссия не сформирована, по закону депутатам отведено на это три месяца. Депутат Евгений Бунимович, курирующий в Московской думе проблемы культуры, в беседе с корреспондентом Ъ сказал следующее. "Закон проходил довольно легко. Не считая желания нескольких депутатов самим оценивать качество произведений на конкурсе, все остальное не вызвало серьезных возражений. Но вот теперь мы будем формировать комиссию, и тут, я думаю, начнется настоящая борьба". Поскольку по закону комиссия формируется из представителей творческих союзов и государственных учреждений культуры, есть основания считать, что президент Академии художеств России станет ее членом.
Во-вторых, остается проблема с подаренными городу произведениями. Зураб Константинович в основном дарит разным городам свои произведения, а средства компенсирует за счет стоимости материалов и установки памятника.
Это и должно было стать предметом законодательства. То, что закон возник как реакция на Церетели, определило его слабые стороны. Его главная задача — борьба с халтурой. Против нее придуманы конкурсы. Но художественное качество не поддается законодательному регулированию. Что делать, если на конкурсе какая-то из работ окажется лучшей среди представленных, но при этом такой, что лучше бы ее в городе не было? Конкурсы, проходившие в этом году в Москомархитектуре на фонтаны в Москве (которые, кстати, под юрисдикцию закона не попали), демонстрировали нам, что так бывает. И еще как бывает.
Единственным серьезным предметом законодательного регулирования может быть не художественное качество, а порядок расходования средств налогоплательщиков на эти монументы. Скажем, если тому же Церетели запретить за деньги города отливать монументы на своих заводах и устанавливать их средствами своих монтажников, то, возможно, он и ставить их не будет. Но порядок финансирования монументальной пропаганды в законе никак не прописан.
Однако при всех этих "но" следует позитивно оценить уникальность ситуации. Впервые в России возник вполне демократический закон, который отсутствует во всех других демократических странах. И который, видимо, станет для них образцом.
ГРИГОРИЙ Ъ-РЕВЗИН