Некролог
На 86-м году жизни умерла Галина Павловна Вишневская, великая певица и вдова великого музыканта, одна из самых масштабных личностей в истории русского и мирового оперного искусства ХХ века.
Последние годы мы знали ее величественной дамой, с царственным видом вплывавшей в концертный зал, чтобы под общие аплодисменты занять свое место в партере. Она до последнего, что называется, умела себя держать — умела органически, всем естеством, без притворства, рисовки или кокетства. При разговоре с ней было достаточно услышать две-три ее фразы, чтобы почувствовать этот характер: прямодушная, решительная, не лезущая в карман за словом, избегающая высокопарности и дежурных примадоннских клише. Но властная, и отнюдь не по-старчески. Да, с крутым норовом, да, запальчиво ругавшаяся с Большим театром новейшей формации и клявшая на чем свет современную оперную режиссуру — однако если бы не этот норов, вряд ли случились бы и знаменитая эпопея с Солженицыным, укрывавшимся на даче Ростроповича и Вишневской ("идейных перерожденцев, порочащих советский общественный строй", как гремела всесоюзная пресса), и спасительный отъезд из Союза в ситуации, когда у Ростроповича, по его признанию, уже опускались руки. И, разумеется, вряд ли появились бы сценические героини Галины Вишневской, которая всегда не только пела, но и играла с громадным темпераментом и столь же громадной актерской убедительностью.
Когда в 2006-м вышел фильм Александра Сокурова с ней в главной роли, ее часто спрашивали: а не страшно ли было сниматься в Чечне, не тяжело ли? "О чем вы говорите, — отвечала она, — я блокаду пережила, что мне эти съемки". Заброшенный ребенок из неблагополучной семьи, чудом уцелевшая в блокадном Ленинграде, отучившаяся семь классов: вполне понятная школа для такой натуры, но очень мало похоже на образцовое детство музыкальной знаменитости. Особенно если учитывать, что никакого высшего музыкального образования у нее не было вовсе. Был природный голос, который чуть не испортили случайные учителя, после того как в 1944-м юная Вишневская пришла в Ленинградский областной театр оперетты. И была невероятная удача восемь лет спустя, когда она решилась прийти на прослушивания в стажерскую труппу Большого — и была немедленно принята и немедленно замечена: главный театр страны нежданно-негаданно получил сформировавшуюся большую актрису, "козырную карту", как с восхищением говорил наблюдавший ее первые шаги в Большом Борис Покровский. В 1955 году, когда она выходила замуж за Мстислава Ростроповича, ее уже знали как приму Большого, и даже регистраторша в ЗАГСе, оформлявшая брак, снисходительно сказала смущенному Ростроповичу: "Молодой человек, подумайте, у вас есть последний шанс поменять фамилию".
Для нее писал Шостакович, она пела мировую премьеру "Военного реквиема" Бенджамина Бриттена, продолжающаяся до сих пор череда русских успехов в "Ла Скала" началась, по большому счету, именно с нее, в 1964-м певшей в "Турандот" на одной сцене с Франко Корелли и Биргит Нильсон. После 30 лет карьеры оставив сцену и вернувшись в Россию в 1990-м, она успела очень много сделать для молодых певцов — давала мастер-классы, устраивала конкурсы, десять лет назад основала свой Центр оперного пения, выпускники которого сейчас поют и в Большом, и на других видных сценах, и все это с той же неукротимой волей. В 1961 году тяжело больная Анна Ахматова, услышав по радио, как Вишневская поет "Бразильскую бахиану" Вила-Лобоса, написала: "И такая могучая сила / Зачарованный голос влечет, / Будто там впереди не могила, / А таинственной лестницы взлет".