В день вернисажа 5-го Российского антикварного салона мы обратились к ведущим антикварам и экспертам Москвы и Петербурга с вопросами: не дорого ли в нем сейчас участвовать? повлиял ли кризис на антикварную торговлю? не опасаетесь ли вы конкуренции со стороны западных галерей? будет ли салон показателем самочувствия арт-рынка? собираетесь ли вы одаривать церковь и госмузеи? Антиквары отвечали осторожно.
Алексей Савинов, директор Музея личных коллекций ГМИИ:
— Для меня этот салон (кроме того, что здесь есть хорошие вещи и знакомые люди) должен показать, рухнул у нас антикварный рынок или нет. Особенно в смысле цен на так называемые средние вещи. Подарочные работы (до $5 тыс.) по-прежнему покупать будут. Дорогие вещи, скажем подлинный Родченко 1918 года за $300 тыс., тоже найдут клиентов. Но вот будут ли покупать Поленова за $40 тыс., Шишкина за $60 тыс. или Шильдера за $15 тыс.— это вопрос. На салоне это выяснить почти невозможно: все будут делать вид, что у них все прекрасно расходится. Все станет ясно потом.
— А как станет ясно?
— Э-э-э, "еврейская почта" — из уст в уста.
Алексей Гарин, "Альфа-Арт", Москва:
— Нам участвовать не дорого. За всех не могу ручаться. У нас за час-полтора на стенде уже зарезервировали пять работ. Они окупили наше присутствие не только на этом салоне, но и на следующем. У кого хороший товар, экспертиза и клиентура, у того нет проблем с участием в салоне.
Экономический кризис, изменение налоговой политики пока не влияют на антикварный бизнес. До следующих президентских выборов, то есть года на два, не ожидается тотального передела собственности и появления новых богатых людей. Все состоятельные люди, интересующиеся подлинным антиквариатом, нас уже знают. Нам достаточно и этого круга. Участвуем же мы в салоне отнюдь не с целью продать: мы это и так продадим через галерею. Есть аура салона, которая поддерживает интерес к антиквариату в целом. А это лучшая рекламная акция, сопровождающаяся прессой, вниманием публики вообще. Салон — это как красивая упаковка престижного товара.
В акциях дарения мы не участвуем. Не из жадности. Дарить то, что дарят другие фирмы, я бы постеснялся. То, как это делается сейчас, нас не устраивает (хотя подобное и мы могли бы сделать легко). Я лично подарил бы скорее музею — столичному или провинциальному,— чем церкви. Главное, чтобы работа оказалась в постоянной экспозиции.
Людмила Малышева, "Рапсодия", Санкт-Петербург:
— Сейчас приехать в Москву очень дорого. Но мы немножко сумасшедшие. Даже если занятие антиквариатом невыгодно, мы это делаем, исходя из наших профессиональных амбиций. Кроме нашего первого участия в салоне, мы каждый раз окупались. Сейчас и средний класс, и корпоративные коллекционеры, на которых мы ориентируемся, испытывают трудности. А вместе с ними и мы. Пока сложно делать прогнозы, каковы будут покупки.
К возможному участию западных галерей на салоне отношусь со страхом. Если они узнают, как работает наш рынок, они нас сомнут.
Георгий Путников, "Ломбард Жулебинский", Москва:
— Участвуем в салоне, потому что кушать хочется. Шутка. Мы не развертываем галерею и не торгуем, как в магазине. Мы работаем с целевыми покупателями, а здесь завоевываем клиентуру: показываем, что у нас бывает. Часть вещей (которые не были выкуплены закладчиками) мы реализуем, чтобы погасить убытки, часть выставляем на комиссию. У нас ломбардная лицензия и лицензия обычного антикварного магазина.
С открытием салона уже были предложения купить Коровина, Киселева, Горбатова, Рериха, Боголюбова и графику "мирискусников".
Среди клиентуры есть дилеры, которым нужны оборотные средства. Они сдают одни работы, чтобы купить другие. Раньше для этого обзванивали знакомых. Теперь никто так деньги не дает, ломбард дает. Под залог произведений.