Сегодня исполняется 80 лет со дня рождения ВЛКСМ. Прожив трудную жизнь, он тихо скончался в 1991 году, не дожив семи лет до своего славного юбилея. О последних годах жизни комсомола беседуют корреспондент Ъ ВАЛЕРИЙ Ъ-ДРАННИКОВ предпоследний первый секретарь ЦК ВЛКСМ ВИКТОР МИРОНЕНКО.
— Как люто ненавидел я ВЛКСМ майским днем 57-го, скорбно поднимаясь на свой пятый этаж дома 22 по улице Петровка. Пять минут назад в помещении Свердловского райкома комсомола на первом этаже моего же дома за отсутствие бдительности в хранении комсомольского билета меня вышвырнули из поколения молодых строителей коммунизма. На третьем этаже, у дверей райкома партии, я встретил нашего соседа, обожженного танкиста Героя Советского Союза Плиева.
— Ты чего ревешь?
— Из комсомола выгнали.
— Вот дурак, нашел горе. Да хрен с ним, с комсомолом!
— Вот видите,— говорит Виктор Мироненко,— у каждого свой секретарь, а значит, и свой комсомол. И если секретарь оказывался мерзавцем, то и комсомол казался гнусным. Ваш был дурак, а человек, на чье место я пришел в комсомольскую бюрократию, был и вовсе бандитом. Я тогда преподавал в Черниговском пединституте и ни о какой комсомольской карьере не помышлял. Вдруг объявляют: "Ты будешь рекомендоваться на место первого секретаря Новозаводского райкома".— "Какого секретаря, у меня кандидатская на носу!" И тут я узнаю, что мой славный предшественник вместе с командиром оперативного отряда отправлен в тюрьму за групповое изнасилование в помещении райкома. Городок маленький, скандал же дикий.
"Но я педагог и люблю свою работу".— "Вот и хорошо, что педагог,— сказали в обкоме.— Иди и воспитывай. И потом, у тебя сколько партбилетов: два или один?" Как вы понимаете, у меня был только один. Моя работа в комсомоле началась в Чернигове, а закончилась в Москве.
— Как встретили в Москве лидера украинских комсомольцев? Партия ревностно следила за вами?
— В большинстве случаях Горбачев оставался нашим единомышленником. Но на уровне отделов ЦК сопротивление было постоянным. Один пример: когда я переехал в Москву, на счетах комсомола лежало около одного миллиарда рублей, по сегодняшнему курсу — полтора миллиарда долларов. Причем заработанных самим комсомолом. Ведь у него было огромное хозяйство: крупнейшие издательства, пансионаты, лагеря, молодежное туристическое бюро "Спутник". С 50-х годов комсомол не брал ни копейки ни из государственного, ни из партийного бюджетов. Все зарабатывал сам. А потратить не мог. И вот прихожу я к покойному Николаю Кручине, управделами КПСС: "Позвольте нам самостоятельно расходовать хотя бы часть наших денег. Они же лежат без движения, а у нас масса интересных проектов". Николай Ефимович даже поперхнулся от неожиданности. С такой наглой просьбой к нему еще не приходили. И конечно, никакого доступа к собственным деньгам мы не получили.
— Зато, вероятно, у тогдашнего первого секретаря Московского горкома Ельцина комсомол находил поддержку?
— Когда я впервые приехал с Борисом Николаевичем на ЗИЛ, он просто поразил меня. Несколько месяцев я находился под обаянием этого человека. А потом случилась история с "люберами". Может быть, помните, ребята из подмосковных Люберец стали наведываться в столицу и устраивать дебоши. В горкоме создали специальную комиссию, которую возглавил Ельцин. И вот на заседаниях этой комиссии я увидел совершенно другого человека — грубого до хамства самодура, способного на самые безответственные поступки. Поэтому его дурацкое выступление на октябрьском пленуме не стало для меня неожиданным. Я среди других выступил и сказал все, что думал в тот момент по поводу ельцинского выступления. Через несколько дней встречаемся в фойе кремлевского дворца — был праздничный вечер. "Борис Николаевич, вы на меня зла не держите. Я был совершенно искренен".— " Да что ты, Виктор, какое зло. Прав ты был тогда, абсолютно прав". На том и расстались. А через пару месяцев звонит мне ректор Высшей комсомольской школы. Голос пасмурный. "Виктор Иванович, у нас сегодня выступал Ельцин".— "Но это же здорово! Пусть комсомольцы знакомятся со всей палитрой взглядов".— "Да не в том дело. Ельцин сказал, что после вашего выступления на пленуме он господина Мироненко знать не желает". И в этом весь Борис Николаевич.
— У вас тоже был свой пленум, вернее, съезд, на котором первый секретарь совершил невероятный поступок — добровольно и неожиданно для всех подал в отставку.
— Я шел на отставку сознательно. Какие ребята собрались в Москве в апреле 90-го года! Может быть, впервые не унылые комсомольские функционеры, а люди действия, поступков. Кстати, среди них был и очень молодой секретарь Нижегородского обкома Сережа Кириенко. Я был горд, что за четыре года нам удалось разбудить комсомол, но руководить этими ребятами мне уже было тяжело. Свой потенциал я исчерпал и подал в отставку. Однако верил, что еще немного и пирамида, на вершине которой комсомол, перевернется и встанет на твердое основание из множества молодежных организаций, среди которых будет и обновленный комсомол. Увы, через год пирамида не перевернулась. Она просто рухнула. Я не призываю возрождать обязательно комсомол, но спросите нынешних взрослых: чем живет сегодня молодежь? И внятного ответа вы не услышите. На уровне семьи мы, конечно, заботимся о своих детях. Но власть глуха к проблемам молодежи. Если общество не может дать молодому поколению нравственные ориентиры — это поколение выберет совсем другие ориентиры.