Литература / Нон-фикшн
В киевском издательстве "Грани-Т" в переводе на украинский язык вышла книга философской эссеистики популярного французского романиста Паскаля Брюкнера "Парадокс любви". ИННА БУЛКИНА разглядела в ней старый сюжет о превращении бывших бунтовщиков в осмотрительных консерваторов.
Паскаль Брюкнер — плодовитый и успешный романист, лауреат престижных литературных премий, в частности премии Медичи (1995). Большинство его романов переведены на русский, но "Грани-Т" выбрали для издания его философскую эссеистику, и перед украинским читателем автор сценария напряженного эротического триллера Романа Поланского "Горькая луна" предстал слегка докучливым моралистом. Впрочем, и романы Брюкнера сродни его эссе — сюжеты в них, как правило, иллюстрируют тот или иной любовный парадокс. В молодости Паскаль Брюкнер принадлежал к кругу Ролана Барта и Юлии Кристевой, он и сегодня заявляет, что философия для него первична, поскольку лишь она "помогает вырваться за пределы обыденности".
Парадокс, однако, состоит в том, что иные свободы обернулись своей противоположностью
Главный интеллектуальный сюжет его "Парадокса любви" замешан на событиях 1968 года и рефлексиях, посвященных сексуальной революции. Что случилось с героями 1960-х, что разрушило их эйфорию — СПИД, жестокая реальность капитализма, буржуазная обыденность? Все гораздо проще, делает вывод Паскаль Брюкнер,— прошло время, и мы постарели. Из детей тогдашние бунтовщики превратились в отцов, и выяснилось, что законы чувств и привычки рассудка радикально не меняются. Брюкнер сверяет новейшие интеллектуальные прописи то с трактатами Руссо, то с трудами Энгельса, то с книгами Вильгельма Райха. Во все эпохи, уверяет он, существовали мыслители, полагавшие секс узкой, но простой дорогой к спасению и пытавшиеся через грехопадение вернуть потерянный рай.
Но каковы же последствия раскрепощения чувств и каково наследие сексуальных революционеров-шестидесятников? Некоторые их достижения неоспоримы: это все, что касается статуса женщины, института брака, разводов, абортов, противозачаточных средств и прочих вещей, которые сегодня кажутся обыденностью, но еще полвека назад считались едва ли не правонарушением. Парадокс, однако, состоит в том, что иные свободы обернулись своей противоположностью, и вот уже вчерашние бунтари вынуждены считаться с принципами политкорректности. Бывшие революционеры становятся консерваторами, бывшие левые берут вправо, как, к слову, и сам Брюкнер. Но парадокс ли это или извечный закон жизни?
Эта и в самом деле полная парадоксов книга могла бы стать своего рода интеллектуальным десертом и достойным украшением библиотеки любителей классической французской эссеистики: Брюкнер, в отличие от своих, как он их называет, "друзей по поколению", например, темных и герметичных Мориса Бланшо или Жака Дерриды, пишет легко, прозрачно и ясно, его построения эффектны и убедительны. Проблема лишь в том, что готовые разделить пафос его размышлений "шестидесятники", чья поколенческая ностальгия ограничивается The Beatles, Керуаком и Годаром, вряд ли всерьез заинтересуются трактатом философа-парадоксалиста. А подлинные адресаты "интеллектуального чтива" — сегодняшние "сердитые молодые люди" — страшно далеки от реальности Парижа 1968-го, и что для них рефлексии очевидца? В сущности, эта книга про то, что стало с "Мечтателями" из легендарного фильма Бертолуччи, но, похоже, даже тогдашние киношные "дети" нам сегодня интереснее, чем запоздалые рефлексии "промотавшихся отцов".