Участник шести Олимпиад, серебряный призер Игр 2006 года в Турине и обладатель двух серебряных наград чемпионата мира 2012 года по санному спорту 41-летний АЛЬБЕРТ ДЕМЧЕНКО накануне стартующего завтра в Иглсе первого этапа Кубка мира рассказал в интервью корреспонденту “Ъ” ВАЛЕРИИ МИРОНОВОЙ о новых санях от Marussia Motors и других своих экспериментах. Лидер российской сборной заявил о намерении бороться за призовые места на чемпионате мира 2013 года в Уистлере и в общем зачете Кубка мира, а также объяснил, почему олимпийская трасса в Сочи, где на седьмой своей Олимпиаде он мечтает поставить ударную точку в карьере, лучшая в мире.
— Два последних успешных в целом сезона хотя бы в какой-то мере компенсировали неудачу на Олимпиаде в Ванкувере, где вы стали четвертым?
— Третье место в общем зачете кубкового сезона 2010–2011 годов, две медали на чемпионате мира в Альтенберге в 2012 году — результат, думаю, неплохой. А вот на чемпионате мира 2011 года в Турине меня сгубило чрезмерное желание реабилитироваться за второе место на Олимпиаде 2006 года. Моя установка — попробовать в жизни все. Однако экспериментировать с санями тогда смысла не было, поэтому я решил провести эксперимент с организмом и настроиться через гипноз. Поработав с психологом, на последнем перед чемпионатом мира кубковом этапе я попал на пьедестал. Но для иной по ритму трассы в Турине мы правильного варианта ввода в транс подобрать не сумели, и в результате я не успевал адекватно реагировать на скорость. В первом заезде, можно сказать, отключился, совершил ошибку и во второй не попал. Но урок извлек — на чемпионате мира 2012 года использовал настройки самостоятельно и дважды стал вторым.
— Гипноз — практика в санном спорте нормальная?
— Есть у нас большой любитель экспериментов. Он-то и познакомил меня с психологом Василисой Корнеевой. Собственно, поработав с ней, я и выиграл сначала общий зачет Кубка мира, а затем и серебро Олимпиады 2006 года в Турине. Но так и не понял, благодаря психологическим экспериментам, новому инвентарю или тому и другому в совокупности. А с Корнеевой сотрудничаю до сих пор.
— Какие цели вы наметили для себя в сезоне?
— Прежде чем ставить цели, я должен понять, как в боевых условиях поведут себя мои новые аэродинамические сани — плод нашего совместного творчества с Николаем Фоменко и специалистами из Marussia Motors. Обратился я к Николаю, когда отчаялся получить новый обтекатель в МГТУ имени Баумана. В прошлом году, обивая чуть не ежедневно порог института на протяжении трех месяцев, обтекателя я так и не получил. А сезон меж тем надвигался. Тут-то один мой друг и подал идею: Фоменко, говорит, в «Марусе» занимается изготовлением машин из карбона, наверняка поможет. Мы с Николаем познакомились на съемках телепередачи, поэтому, узнав о проблеме, он сразу предложил встретиться. 1 октября новый обтекатель я уже обкатывал. А нынешним летом специалисты из «Маруси» сканировали меня прямо в санях, создали еще одну модель обтекателя, провели аэродинамические исследования и, добившись нужного эффекта, сделали основание саней. На Дмитровском фрезерном заводе выточили полозья. Прежде мы катались на полозьях, сваренных из двух кусков: нижняя часть из низкокачественного, а лезвия из высококачественного металла. Выточить полозья из цельного куска намного труднее, но теперь они качественные целиком. Такие же, какие используют немцы, латыши и переманившие к себе немецкого специалиста канадцы.
— На сборе в Сочи в октябре—ноябре «Маруся-сани» вы уже опробовали?
— Они очень удобные. Виктор Кнейб и Семен Павличенко тоже от «Маруси» обтекатели получили. Однако в Сочи было тепло, и в условиях, когда лед быстро покрывается инеем, сравнивать старые и новые сани смысла не было. Сравнивать можно только в одинаковых условиях.
— На первый кубковый старт вы тем не менее выйдете на новых санях?
— Конечно. Однако новые сани — это большой эксперимент, и нельзя гарантировать, что этот продукт останется финальным. Бывает, чуть изменишь какую-то деталь — и поедешь намного быстрее. Нюансов полно: заточки, шлифовки, обработка металла. За то время, что занимаюсь проектированием и изготовлением спортивных саней, я уже изучил металловедение и химию. Есть у меня и хорошие помощники: директор Дмитровского завода фрезерных станков Георгий Мисилин, сварщик, фрезеровщики, токари, разработчики методик улучшения стали. Сделать санки не так просто, как может показаться. Когда идет борьба за тысячные, необходимо прорабатывать каждую мелочь.
— Вы, фанат в лучшем смысле слова, олицетворяете российский санный спорт уже два десятка лет. Неужели никто в команде до сих пор не наступает вам на пятки?
— Фанатизмом «страдает» и мой тренер Александр Иванович Васин. Он уже лет десять без отпуска не выходит из мастерской: сани точит. Кнейб начал подтягиваться. Понял наконец, что, если не вкладывать в спорт душу и сердце, отдачи не будет. Из молодых Семен Павличенко старается. Вопросы из него так и сыплются. Но я не люблю объяснять очевидное. В школе учился? Значит, знать, что дважды два — четыре, обязан.
— Девушки так же вдумчиво относятся к саням?
— Думает за них Васин, а они лишь готовят инвентарь к стартам. Ну не интересуются девочки химией, стекловолокном и сопроматом. Да и не надо. А вот мою 17-летнюю дочь Вику хлебом не корми — дай поэкспериментировать. Когда она на первом году занятий подрегулировала передний блок — крепление кронштейна к обтекателю, от которого зависит жесткость приема виражей, я был в шоке. Ведь даже взрослые просят меня подрегулировать им передний блок. А Вика, видать, наслушалась и решила проявить самостоятельность. Но оказалось — себе во вред. Сани ей собираю я, поэтому настроены они были хорошо. У взрослых столько саней нет, сколько у нее: за пять лет — пять саней. Дочь выступает за молодежную сборную и переживает период становления. Ведь наш вид — это соревнование не только саней и мышц, но и нервов.
— А ваша психика с годами окрепла или наоборот?
— Совсем нервов нет, вспыхиваю как порох. Но себя контролирую. Просто кричу на всех, а за рамки не выхожу: сто с лишним кило все-таки нужно сдерживать.
— О трассе в Сочи выводы сделали?
— Считаю, сочинская трасса — лучшая в мире. С правильно просчитанными, но хитрыми виражами, она словно сама тебя везет. Задача одна — не мудрствуя, правильно писать траектории и входы в виражи. Вдоль трассы дорожки проложены. Чтобы заглянуть в желоб туринской трассы, надо было под ограждением по-пластунски проползти, а в Ванкувере — перемахнуть через забор.
— Сколько раз надо по трассе проехать, чтобы чувствовать себя как дома?
— Чтобы прочувствовать кое-какие нюансы, мне потребовалось заездов 70. До Олимпиады в идеале надо бы 300.
— Всю запланированную программу перед сезоном выполнили?
— Даже перевыполнили. В Сочи, например, бобслеисты и скелетонисты одну тренировку в день делали, мы — две, они — по три заезда, мы — по семь-восемь.
— В каком случае вы будете считать сезон успешным?
— Если займу призовое место на чемпионате мира или в общем кубковом зачете. Однако радужными мыслями о повторении прошлогоднего успеха на чемпионате мира 2013 года в Уистлере все-таки себя не тешу. Там с моими неважными показателями на старте придется нелегко. Из-за опасности трассы, на которой во время Олимпиады погиб грузинский саночник, мы стартуем с более низкой, чем обычно, отметки, поэтому даже за счет техничного прохождения виражей нагнать отставание невозможно. А в Сочи, к слову, можно.
— Еще с чем-то кроме саней экспериментировать будете?
— С организмом — точно не буду. Мне бы восстановиться… Ведь весь прошлый сезон команда проездила без массажиста и мануального терапевта. Их присутствие в команде наш тренер по стартовой подготовке немец Мартин Хелебрант посчитал лишним.
— Как вы относитесь к массовому приходу иностранцев в российские сборные?
— Выступим на Олимпиаде плохо, они все дружно скажут: извините, недоработали — и, получив причитающееся, спокойно уедут на родину. Правда, бывает, что и иностранцы искренне хотят добиться результата. Но когда сталкиваются с нашими реалиями, их энтузиазм постепенно затухает. В какой-то момент они сами с собой договариваются: это же Россия — и так прокатит. И спокойно работают уже в этом ключе. Хелебрант постоянно нашим ребятам вдалбливает: вот, мол, у немцев это так, а вот то — эдак, поэтому они самые быстрые. Тем самым он задавливает психику спортсменов. Я, кстати, готовлюсь отдельно. В Германии селекция другая. Там не было развала, как у нас. И скамейка у них 300 человек, а у нас саночник — товар штучный. В Оберхофе есть интернат, где саночников клепают быстро-быстро. Причем за последние десять лет вывели особенную породу: под 1 м 90 см. с руками до колен. И что я — мужик в общем-то нехилый — могу им противопоставить, если мои руки на 10 см короче? Только опыт.
— Неужели рост и длина рук дают столь большое преимущество?
— На старте мы цепляемся за лед, и чем дольше контакт, тем быстрее разгон. Как на машине: с маленькими колесиками ты, резко трогаясь с места, забуксуешь, а с большими разгонишься намного быстрее.
— Существенно ли изменился состав мировой элиты после Олимпиады в Ванкувере?
— Кто собирался уйти после Игр, те — главным образом возрастные саночники — ушли. Кто-то сразу, а кто-то через год. Так, в прошлом году завязали призеры чемпионатов мира американец Тони Беншуф и немец Ян Армин Айхорн. А новенькие потихонечку подрастают в основном в Германии и Италии. Молодежью у нас считаются 26-летние, а ведь для некоторых видов они были бы уже дедушками.
— Тогда вы прапрадедушка?
— А я просто катаюсь себе на саночках и за возрастом не слежу. Но карьеру хочу завершить достойно. Попаду в Сочи в призовую тройку или не попаду — один бог знает. Но в любом случае уходить надо по-мужски.
— Куда?
— В тренеры, конечно.